Книга Сердце бога - Анна и Сергей Литвиновы

А он, кстати сказать, даже не звонил ей. Пропал, исчез. И даже сынок его, Юрочка, о котором он так пекся, стал ему, похоже, совершенно не нужен.

А пятидесятилетний генерал, невзирая на занятость по службе, каждый вечер стремился к ней, домой. И вывозил молодую женщину, так сказать, в свет – нисколько не ожидая, что она попросит или попеняет на скуку. С Юрочкой охотно оставалась Василиса – возможно, за это Провотворов ей приплачивал, но с Галей ни сам Иван Петрович, ни прислуга эту тему не обсуждали. Они отправлялись ужинать в лучшие тогдашние рестораны: «Метрополь», где сложилось некогда их знакомство, а также в «Прагу», «Пекин» и «Будапешт». Посещали театры. В Большом они побывали буквально на следующий день после того, как там столкнулись Владик и Мария, – но о том ни первая, ни вторая пара так и не узнала. Сходили также в Сатиру и в «Современник».

Однако в светской жизни, которой закружил ее генерал, имелась одна проблема, о которой Галя стеснялась ему сказать. Сам-то Иван Петрович, помимо повседневной, полевой и парадной формы, имел целый шкаф прекрасных гражданских костюмов, плащей и сорочек, сшитых на заказ и импортных. Галя раньше никогда не была знакома с мужчиной, имевшим столько одежды. В то же время ровно ни единой женской вещички не имелось в громадной квартире Провотворова – как не было фотографий или иных дамских пустяковин. Поэтому Галя не могла одеться даже с чужого плеча. А все, что она имела и вывезла из Энска, была пара платьев, сшитых ею по случаю в ателье перед замужеством, один москошвеевский костюм и пара свитеров для прогулок в холодное время года. Но оказалось, что Иван Петрович без просьб вошел в курс ее затруднения. И однажды они оказались в месте, о существовании которого Галя даже представления не имела.

Свою частную «Победу» Провотворов оставил на улице Куйбышева, рядом с Красной площадью и ГУМом. Они чинно, как положено супружеской паре, отправились в главный магазин Советского Союза. Однако вошли в него не с улицы Куйбышева и не с 25-го Октября, а прямо с Красной площади. Меж витрин с манекенами и штуками ткани имелась малозаметная дверка, а рядом совсем неприметный звоночек. Генерал нажал его, сама собой открылась дверь, их встретил милиционер, тщательно рассмотрел именное приглашение и даже сверил его с паспортом Провотворова. Магазин не был похож на привычные советские. Галя знала: промтоварный – это народ и очередища, особенно когда что-то выбрасывают. Это нехватка вещей – и, как правило, если даже что-то есть, оно не подходит по размеру и по фасону. Это усталые, раздраженные продавцы и покупатели, которые друг с дружкой собачатся.

Однако в магазине, куда привел молодую женщину ее неюный любовник, все оказалось ровно наоборот. Зеркала, кабинки с бархатными шторами, вешалки, нагруженные одеждой, ряды обуви, коробки с бельем. Трое предупредительнейших продавщиц в униформе. И, кроме Гали с Провотворовым, ни единого человека из числа покупателей. Ей на секунду показалось, что она попала в дореволюционное прошлое: генерал привез в модный магазин неоперившуюся содержанку.

«Это двухсотая секция ГУМа, – шепнул ей Провотворов, – открыта только для членов правительства и лучших людей страны. Выбирай все, что тебе только понравится и захочется. О деньгах не беспокойся». Сначала женщина впала в ступор, ей было страшно даже взять что-то в руки, не говоря о том, чтобы примерить. Однако продавщицы оказались милы и непритворно любезны. Появилась старшая – судя по всему, заведующая секцией. Она приветствовала Ивана Петровича как старого знакомого. «Надо одеть мою родственницу из Энска с головы до ног», – сказал генерал. Продавщицы и завсекцией стали наперебой предлагать ей товары. Попутно они мимоходом льстили девушке, восхищаясь, сколь она молоденькая и хорошенькая. Уговорили померить английский костюм из тончайшей шерсти и блузку. На подкладке значились диковинные буквы Burberry. И костюмчик, и блузка сели как влитые и преобразили Галину фигуру и лицо. И тут ее понесло: стало нравиться и то, и другое, и пятое, и десятое – короче говоря, хотелось всего, но она не знала, что она может себе позволить и что скажет генерал, если она позволит себе многое. Однако он сам, видя ее замешательство, поощрительно покивал, а потом шепнул: «Не волнуйся насчет денег, цены здесь самые обычные, а я вдобавок недавно получил большую премию». И продавщицы стали наперебой подавать ей пальто и костюмы и даже, невиданное в Советском Союзе дело, помогали застегивать ботики, словно дореволюционные приказчики! И Галя вошла во вкус. Женщины в гумовской униформе одна за другой таскали ей вешалки и коробки. Ей подходило все или почти все. «Какая вы прекрасная, – шепнула Гале (как показалось, искренне) самая молоденькая среди продавщиц. – Не то что наши обычные клиентки, жены-крокодилицы». Зеркало в бархатной кабинке отражало похорошевшее, раскрасневшееся Галино лицо. Ее даже уговорили купить то, чего она раньше никогда в жизни не видела: шелковое нижнее белье, кружевные бюстгальтеры, шелковые чулки. И красивейший купальный костюм фасона «бикини». А в качестве особого подарка Иван Петрович приобрел ей в завершение культпохода золотую брошь с бриллиантиками и изумрудами. Расплачиваться он отошел в кабинет заведующей, поэтому, сколько он на нее потратил, девушка не видела. Продавщицы хором благодарили за покупки и приглашали заходить еще. А Провотворов мимоходом бросил ей: «Мое время для посещения этой секции – двадцать пятого числа каждого месяца, в шесть вечера. Следи, пожалуйста, чтоб я не забывал, напоминай мне, если тебе что-то нужно». – «Хорошо бы гардины в твоей квартире поменять, – раздухарилась Галя. – Скатерти, белье постельное». – «Вот-вот, – подхватил генерал, – начинай прямо с первого дня списки составлять, что нужно, а не то потом позабудешь». В итоге свертков и коробок вышло столько, что самим унести оказалось не под силу, и заведующая секцией распорядилась, чтобы две продавщицы накинули пальтишки и дотащили покупки в стиле былых приказчиков до «кареты» – автомобиля Провотворова.

В машине Галя, раскрасневшаяся и довольная, непритворно расцеловала генерала – у постового милиционера в белом кителе от удивления чуть свисток изо рта не выпал.

В тот же день Иноземцева предложила сожителю сходить в недавно открывшийся бассейн «Москва» – ей и боязно было, и хотелось продемонстрировать всем свое только купленное стильное бикини. Генерал согласился, и они провели целый час в открытом бассейне, уже начинавшем парить в прохладном столичном воздухе. Быстро стемнело, и над дымящейся водной гладью зажгли прожекторы. Иван Петрович хоть и немолод был и на груди его курчавились седые волосы, сложением мог дать фору любому молодому: крепок был и плотен. Во всяком случае, у Владика фигура была, помнится, похуже: длинная, костистая, слегка нескладная. И плавал генерал прекрасным кролем, вмиг взбурунивая за собой пену, словно торпедный катер. Купальник Гали имел успех. Она, разумеется, поправилась после рождения Юрочки, однако животик оказался аккуратненьким, не нависал – зато и грудь заметно прибавилась. Не один, не двое и даже не трое молодых людей искоса бросали на девушку в бикини плотоядные взгляды. Галя радостно их перехватывала, а Провотворов кружил поблизости, охранял, никого не подпускал, и все это, вместе взятое, включая новый купальник, было исключительно приятно.

И после купания все тоже шло хорошо: они отправились поужинать в «Арагви», только вдвоем, и Иван Петрович за ней одной ухаживал: подвигал стул, наливал «Киндзмараули», рассказывал интересное. Он, оказывается, еще застал в Москве огромный храм Христа Спасителя, стоявший на месте нынешнего бассейна. И видел, как его взрывали в начале тридцатых и как принялись строить огромнейший Дворец Советов, который должен был венчаться многометровой фигурой Ленина. «Великий Сталин очень ценил Москву, – промолвил между прочим Провотворов, – и лично занимался тем, чтобы она становилась с каждым годом краше. Сколько всего он сделал для нашего города, спроектировал, построил – и это ведь только один аспект, одна из крохотных песчинок того сонмища дел, которыми он занимался! Выпьем за нашего вождя – его имя будет жить в веках!»