Книга Сердце бога - Анна и Сергей Литвиновы

Часа через два, когда детишки отгуляли свое и отправились на тихий час, я стала подумывать над тем, чтобы тоже оставить свой пост и пойти пообедать. И тут из подъезда вышла совершенно явная она. Дама изрядного возраста – высоченная, с прямой спиной, слегка оплывшая, степенная, в длинной юбке и шляпке. Она не спеша отправилась к выходу на проспект.

Я, не раздумывая, последовала за ней. Я воображала, что она направляется в магазин, или в поликлинику, или в ДЭЗ, или куда там еще ходят старушки. Однако Кудимова меня удивила. Она прошла по проспекту, спустилась в подземный переход и в завершение своего пятнадцатиминутного маршрута завернула в кафе. Я последовала за ней. Женщина уселась за удачный столик у окна. Я притулилась в глубине помещения – так, чтобы не терять ее из вида, но и не бросаться в глаза.

Вела себя Валерия Федоровна не робко-растерянно, как можно было ожидать от пенсионерки, а по-свойски. Даже не глядя в меню, подозвала официанта и сделала заказ. Я тоже попросила принести мне блинчики и капучино. И тут пожилая дама удивила меня вторично. Через пару минут к ней за столик подсела довольно молодая девушка, по виду – явная иностранка. Они довольно тепло встретились, пожали друг другу руки и зачирикали – причем, третье удивление, на английском: я как-то привыкла, что люди родом из СССР обычно в иностранных языках ни бум-бум. Но наша пенсионерка изъяснялась (как до меня долетало) довольно сносно – правда, с тяжеловатым акцентом. А юница чирикала быстро, но ясно, используя простые обороты – явно приноравливалась к собеседнице. По словам и акценту, долетавшим до меня, я поняла, что девушка – коренная американка, причем, скорее всего, с Атлантического побережья. Болтали они о погоде, занятиях йогой, летнем отдыхе – довольно светский диалог. А я стала воображать: что мне с моей противницей сделать. Может, выплеснуть на глазах у ресторана чашку кофе в лицо? Глупо и совершенно бесполезно. А что еще я могла? Пока у меня фантазия не работала дальше, чем подойти, представиться и спросить: не стыдно ли ей за свой поступок.

Она спросит: какой? Я отвечу. И что дальше? Она расплачется? Посыплет голову пеплом и уйдет в монастырь? Нет, скорее скажет: а не пошла бы ты, гражданка. Сейчас в России мало кому за что бы то ни было бывает стыдно. А уж за преступления, совершенные пятьдесят пять лет назад? – тем более.

Так ничего не придумав, я принялась ковыряться в блинчике. Вроде бы и есть хотелось, и время обеда давно подошло, но кусок в горло не лез. Вот он, удел всех благородных мстителей, – ужасный аппетит. А убийца, вон, за своим столиком, благополучно уминает кусок торта, и ничто ее не беспокоит.

Агент Сапфир

Слежку за собой я заметила сразу.

За мной следили несколько раз в жизни – и свои и чужие. Особенно перед контактом или передачей. Обычно наблюдали виртуозно, профессионально, большими, организованными и хорошо подготовленными бригадами, с машинами, рациями, и я далеко не сразу замечала, что меня ведут.

С тех пор как Мария Стоичкова завербовала меня в марте шестьдесят первого, слежка или, по крайней мере, возможность подпасть под нее стала для меня обыденностью. Так меня и мой муж Вилен инструктировал, когда рассказывал обо всех сложностях, которые предстоит переносить двойному агенту: «Отныне вся твоя жизнь будет как под стеклянным колпаком. И наши будут следить, и цэрэушники». Эти его слова я запомнила навсегда. Одного он только не сказал: что эта жизнь под колпаком, жизнь американского «крота» и советско-российской контрразведчицы, продлится так долго. Шутка ли! С марта шестьдесят первого прошло больше полувека, а я до сих пор числюсь действующим агентом. И до сих пор должна быть настороже, чтобы не вызвать подозрений у главного противника.

Однако на сей раз слежка выглядела крайне топорно и бестолково. Одна-единственная девушка тащилась за мной от самого моего подъезда. Я могла бы оторваться от нее в любой момент – но зачем? Контакт с Ларой у меня совершенно легальный – как для той, так и для другой стороны. Никакой передачи мы с ней не планируем, а даже если дело обстояло бы так – что странного, что ученица приносит своей учительнице флешку. Может, там домашнее задание. Или фотографии из отпуска. Кстати, чаще именно в фотографиях нынче бывает закодирована шпионская информация. Небольшой, заранее условленный сдвиг по цветовой шкале – и вот уже среди десяти мегабайт визуальной информации появляется сто-двести килобайт текстового отчета или даже схем. Посвященных, например, новому российскому бомбардировщику.

В ней, именно в ней, в информации, а не чьих-то случайных глазах, кроется для разведчика основная возможность провала. Остается только удивляться, как это я с марта шестьдесят первого, когда меня Мария, так сказать, завербовала, до сих пор не провалилась. Несмотря на всю ту дезу, что мы с Виленом скармливали противникам из ЦРУ. Может, дело заключалось в том, что всякий раз дезинформация эта была обложена таким количеством вроде бы правдивых сведений, что американцы покупались?

Не случайно над моими ответами на те вопросники, что присылали из Лэнгли, работали обычно в авральном режиме, сутками, без сна и отдыха, десятки, а иной раз до сотни специалистов… А может – кто их знает! – я уже давно разоблачена как двойной агент? И сейчас американцы, в свою очередь, ведут со мной свою игру? Ведь по характеру дезинформации, которой я их подпитываю, они косвенным образом могут судить об истинном положении дел в нашей стране.

Да, моя служба меня не отпускала. Тяжело, конечно, что мне приходится ради этого встречаться с разными мерзкими особами типа Лары и постоянно следить за каждым своим словом и жестом…

А эта юная русская девица за столиком в углу даже не скрывает своего интереса ко мне. Явно прислушивается к нашему с Ларой разговору. Постараюсь срисовать ее, аккуратно сделать фото, а вечером шепнуть Вилену, чтобы он попросил куратора с ней разобраться.

Кстати, кого-то она мне напоминает, эта девчонка. Где-то я ее видела – вот только никак не могу вспомнить где.

И только когда я допила кофе и мило позволила Ларе расплатиться, я поняла. Все вспомнила и поняла.

Она точь-в-точь походила на Жанну Спесивцеву – девушку, которую я некогда убила.

Благодарности

Авторы благодарят всех, кто помогал нам своими рассказами, ценными советами и замечаниями, в особенности наших родителей и других родственников, а также Людмилу (Милу) Кочеткову.

Мы также глубоко признательны поэтам Анне Гедымин и Андрею Щербаку-Жукову, благородно пожертвовавшим свои стихотворения для нашего героя Радия Рыжова. Спасибо вам, друзья, за ваши прекрасные строки – каким бы ни оказался в итоге наш труд, они, несомненно, украсили его.

Спасибо всем, кто взял на себя труд прочитать книгу в рукописи и предложить свои поправки, которые мы по мере своих сил постарались учесть.

И, конечно, спасибо книгам, музеям и архивам, без которых рассказ о событиях более чем пятидесятилетней давности оказался бы просто невозможен.

Москва – Загорянский – Санкт-Петербург – Ахтопол – Велико Тырново – Стамбул – Архипо-Осиповка