Книга Юность Бабы-яги - Владимир Качан

С приехавшей венгерской женой, без нее ли, неважно – Саша вел себя независимо и бесшабашно. Он считал, что перед нею он морально чист, что не должен ей ничего. Деньги? Пожалуйста, на, а во все остальное не лезь. Вот это ее и злило, наверное, больше всего. Они ссорились, мирились, когда мирились, старались держаться нейтрально. Но все равно это была агония брака, и рано или поздно она должна была кончиться. Он вообще никому ничего не должен, – так хотелось думать Саше. Дышу, как дышится, пишу, как пишется, а пишется, как хочется, а хочется весело. Поэтому он никогда не корпел над серьезными стихами, перегруженными мыслью или философией. Также он терпеть не мог любую режимную работу, а деньги зарабатывал где подвернется. Внутренняя свобода и независимость были важнее всего.

Поэтому, когда ему предложили быть главным редактором новой ТВ-передачи про закулисную жизнь звезд, Саша купился, но ненадолго, недели на две. Его купили очень солидной цифрой месячного оклада, и хотя само словосочетание «месячный оклад» вызывало в Саше приступ тоски, он согласился: безденежье и случайные заработки измучили, к тому же было как раз то время, когда приехавшая жена вытянула из него все, что он заработал за последний год. Да и передача обещала быть не противной; грязные сплетни и генитальные сенсации там не планировались. У Саши появился свой кабинет, и он даже всем друзьям дал свой личный рабочий телефон. Напрасно друзья занесли этот номер в свои телефонные книжки и память мобильников: удовлетворение жизненной стабильностью длилось ровно 14 дней.

Имея благие намеренья, передача начала все-таки стремительно желтеть. Трудно, согласитесь, рассказывать о некоторых аспектах жизни звезд и совсем обойтись без того, что вызывает зрительский интерес и, безусловно, повышает рейтинг. Кому там интересно, какую музыку сочиняет сейчас Элтон Джон. А вот с кем из мужчин он теперь живет и почему – нестерпимо хочется узнать, вот ведь что заставляет прильнуть к голубым(!) экранам! Или вот еще такое: сколько получает, например, Балканский за свое шоу? Сколько тут и сколько в Америке? Интересно ведь, правда? Или, например, то, что мегазвезда нашей эстрады за выступление на празднике по личному приглашению олигарха запросила 160 тыс. долл., а потом, когда узнала, что самого олигарха на празднике не будет, потребовала еще 40, иначе на сцену не выйдет, и ей эти 40 незамедлительно нашли и принесли. А другому непременно надо, чтобы в гостиничном номере, когда он только войдет, должно уже стоять блюдо с розовым круглым виноградом без косточек. То есть если будет розовый, но не круглый, или круглый и розовый, но хоть с одной косточкой – все! Он немедленно уезжает. Ну как? Завлекательно? То-то!

Апофеоз завлекашки и страшилки в одном флаконе Саша один раз увидел на газетном стенде в метро. Продавалась какая-то новая, видно недавно созданная, газета под интригующим названием «Мир криминала». На 1-й странице была фотография в цвете полуобнаженной женщины с порочным лицом в не менее порочной позе. Заголовок «Кровавый стриптиз лесбиянки» каждым своим словом кричал: «Купите, не пожалеете!» Добавить бы еще «после скотоложества при содействии вибратора», и картина была бы еще полнее, а возможный читательский интерес – еще более жгучим.

Но заниматься такого рода фигней повелителю ямбов, хореев и анапестов было как-то мерзопакостно, словно гусиным пером чистить зубы дохлого крокодила. Так что Сашу понять можно. Деньги тут опять-таки пахли. И пахли тленом.

Кроме того, каждый день приходить на свою пошлую службу к 11 утра, уходить поздним вечером, а большую часть дня делать вид, что не покладая рук работаешь, в то время как главный редактор для сплетен вовсе не нужен, и фильтровать базар ему все равно не позволят, ибо командуют парадом совсем другие люди, для которых пресловутый рейтинг и количество рекламы – наиглавнейшие задачи. Кроме того, ежедневное общение с людьми, для которых Блок не что иное, как защита левой от прямого правой, а слово «Бальмонт» их просто оскорбляет, да еще с генеральной продюсершей, которая все время говорит: «Я поняла», и никто не смеет ей подсказать, что ударение надо делать на последнем слоге – все это трудно вытерпеть! А если ко всем этим прелестям добавить еще и то, что съемочная группа уже два месяца с момента запуска в эфир не получает никакой зарплаты и непонятно, куда деваются рекламные и спонсорские инвестиции (то есть, конечно, понятно, но обидно!), – что тут еще можно сделать, кроме как уйти.

И вот однажды, когда шла традиционная утренняя летучка в присутствии всех заинтересованных лиц, включая руководство канала (надо было решать, как будет развиваться программа дальше, рейтинг ее повышался, и ей необходимо было давать лучшее время, звучавшее в их кругах только по-английски: «прайм-тайм»). И вот, как только зашла речь об этом самом рейтинге, Саша, кипя возмущением всей этой телевизионной помойкой, встал и неожиданно для всех произнес:

– Да что вы все про рейтинг, господа хорошие! Если он повышается только при помощи сплетен и грязного звездного белья, которое мы даже не споласкиваем, а в таком виде и демонстрируем, то чего мы сами-то стоим?

– Постой, Саша, – улыбнулся коммерческий директор канала. – Что за пафос? Может, мы тебе мало платим? Так мы прибавим. Ты талантливый парень, мы это ценим.

– У-у-х, – с безнадежной тоской выдохнул Шурец. – Ничего вы не поняли и, боюсь, не поймете. Одно только уточнение: «мало платим», даже в форме вопроса – мягко говоря, неточно. Вы мне не заплатили пока ни копейки…

– А-а, так в этом все дело… – понимающе и даже разочарованно вникало начальство в причины Сашиного негодования.

– Саша, работай, – с мягким призывом прийти в себя, пока не поздно, сказал коммерческий директор. – Зайдешь ко мне после летучки и оформим другой договор. Две тыс. в месяц тебя устроят? Аванс – сейчас же! Вы согласны? – обернулся он к коллегам. Те кивнули, глядя на бунтаря с явной насмешкой – что, мол, парень, и теперь будешь плевать против ветра?

Но Сашу уже понесло, он уже решил, и не вчера, что лучше потерять деньги и стабильность, нежели остатки убеждений, поэтому далее удивил и озадачил высокое телевизионное собрание.

– Деньги я не возьму, – сказал Саша, – даже те, что заработал. Мне уже не нужно, я ухожу. Одного не пойму, неужели же вам, никому из вас, совсем, совсем не стыдно? Вот сын тебя спросит, – обратился он к художественному руководителю канала, – чем ты, папа, занимаешься на ТВ? Ты называешься-то как? Художественный руководитель! А чего художественного в том, что ты покажешь простыню из спальни какой-нибудь Алены Лапиной? Или она расписана Сальвадором Дали? А вы, кстати, знаете, кто это такой? – повернулся он к генеральной продюсерше. Та, с лицом охотящегося питона, смотрела на Сашу сквозь сузившиеся и немигающие щелки глаз. – И что ты сыну ответишь? – опять обратился Саша к худруку. – Если ему не врать, если честно, что ты ответишь? Правду? Так он тебя тогда совсем уважать не будет. Ладно, – махнул Саша рукой, – все равно бесполезно. Будьте здоровы. Творческих успехов вам, – добавил он, сделав ударение на слове «творческих», что прозвучало как издевательство, – и гордо пошел вон из кабинета. Потом, у дверей, он, будто вспомнив что-то, обернулся и сказал: – Кстати, интересно, сам-то предмет, звезды те самые, стоят того, чтобы им такое внимание уделять? Ну, кто-то из них – пожалуй, но большинство-то? Если бы они были вправду звезды, они бы так быстро не гасли, нет?.. Получается, вы не астрономы, наблюдающие за звездами, а обслуживающий персонал всякого эстрадного хлама, так? Рейтинг ваш любимый, если уж на то пошло, выше всех у наркотиков и автомата Калашникова. Вы туда стремитесь?