Книга Мавзолей для братка - Андрей Ерпылев

На этот раз Дмитрий Михайлович превзошел себя и «посадил» экспедицию не в бескрайней пустыне, а чуть ли не в городе. Ну не совсем, правда… Однако с места высадки было рукой подать до городской окраины.

– Ваша точность повышается на глазах, – от души пожал руку польщенному похвалой профессору Жора. – Еще чуть-чуть, и ее можно будет назвать ювелирной.

Кого как, а его очень порадовало то обстоятельство, что отпала необходимость долгого марша в экстремальных условиях. Приключения приключениями, но зачем же создавать трудности на пустом месте?

– До ювелирной точности, конечно, далеко… – потупил глаза Горенштейн. – Но, учитывая поправки, рассчитанные мной по новейшей методике…

Жанна целиком и полностью разделяла радость Арталетова, но вот экс-шут был недоволен. Он-то предвкушал возможность сразиться с ливийцами (или как там еще кличут песчаных демонов), а тут – тишь, гладь да Божья благодать. Даже клинка не обнажил…

Все это было высказано с присущей Леплайсану прямотой и без особенного выбора выражений. Посему опять возник спор с переходом на личности, хватанием за колюще-режущие предметы, и пришлось бы Жанне пускать в ход свое секретное оружие, уподобив спорщиков мартовским котам, если бы не робкий голосок из забытой в радостной суматохе корзинки:

– Господа, вы про меня, случаем, не запамятовали…

Только тут все с раскаянием вспомнили про главного героя второго тура спасательной экспедиции, томящегося в тесной «камере»…

* * *

До ближайших домов оказалось не так уж и близко, и уже через пару часов ходьбы более плотно, чем этого требовал климат, одетые путешественники обливались потом, проклиная на чем свет стоит и «бесовскую жару», и «чертову страну», и «проклятых соблазнителей, затащивших добропорядочного католика Бог знает куда»…

Стоит ли говорить, что девяносто процентов стенаний принадлежали Леплайсану, предпочитавшему скорее изжариться в своем наряде, чем уронить дворянскую гордость, уподобившись остальным. Процентов семь общего недовольства выражал Кот, впрочем к привилегированному сословию не относившийся и поэтому быстро скинувший всю лишнюю одежку и щеголявший в первозданном, меховом виде. Пушистая шерсть, отлично спасавшая пройдоху от холодов, более-менее прикрывала и от жары, а беспокойство мохнатого жениха вызывало припекавшее солнышко.

– Что, если мой нос обгорит и я буду не самым лучшим образом выглядеть в глазах дам? – беспокоился он, поминутно выпрашивая у Жанны зеркальце, дабы убедиться в сохранности своего розового «пятачка», щедро намазанного сразу тремя видами крема от загара. – Щеголять с облезлым носом на смотринах, знаете ли…

– Да ваших дам хвостатых, месье Кот, нос меньше всего интересует, – в промежутках между жалобами на жару и жажду подкалывал его Людовик, не забывавший о своей профессии и на «том свете». – Вы, главное, пореже поворачивайтесь к солнцу животом, и все будет о’кей! – щеголял он новым для себя оборотом. – Или намажьте своим маслом, только погуще.

– Я сам знаю, что мазать, а что нет! – огрызался Кот, портупею со своим стилетом все же не снявший. – И в случае чего…

И почему-то на целых три процента был недоволен Дмитрий Михайлович…

В городские пределы вступили, когда раскаленный солнечный шар заметно клонился к западу, а улицы понемногу наполнялись горожанами, благополучно пересидевшими в домашней прохладе еще одну сиесту из бесконечной череды.

– Интересно, – почесал в затылке Арталетов. – У меня почему-то отложилось в памяти, что Фивы лежат на правом берегу Нила, а мы, если судить по Солнцу, находимся от них к западу и реку не пересекали…

– Может быть, это какой-то пригород? – робко вставила Жанна. – Мы ведь так мало изучили город в прошлый раз… Месье алхимик, а вы что скажете?

– Что скажу? – занервничал Горенштейн, по привычке ощетинившись. – Что я могу сказать? Я знаю Фивы ровно столько же, сколько и остальные.

– Ну, меня можете не приплетать. – Леплайсан вытер кружевным платочком пот, ручьем бегущий по лбу из-под шляпы. – Я тут вообще в первый раз. Но замечу, что перейти вброд реку и не заметить этого невозможно. А Нил этот ваш должен быть никак не уже старушки Сены. Вот у меня один раз был случай…

Не слушая очередную байку друга, Жора поймал за рукав пробегавшего мимо мальчишку лет семи, всклокоченного, чернявого и тощего, словно вырезанный из дерева чертик.

– Послушай, – сунул он пареньку в руки медную монетку, даже не позаботившись определить ее номинал и государственную принадлежность. После завоевания в египетских финансах царила такая неразбериха, что оставалось лишь удивляться, как умудряются разбираться в десятке валют, наводнивших страну, сами аборигены. – Мы в Фивах находимся?

– Ты чего, дядя, драмбы перебрал? – вылупился на задающего странные вопросы прохожего мальчишка, тем не менее, проворно пряча монету за щеку. – Это Эсна, а до Фив… – Он махнул рукой куда-то на север, почесал в затылке и добавил: – До фига, в общем, до Фив.

– Ничего, – пряча бегающие глаза от укоризненных взглядов товарищей, пробормотал ученый и внезапно взбодрился: – Ничего страшного! Полюбуемся на храм бога Хнума. А что до Фив, так отсюда до них всего пара дней пути…

* * *

Увы, пара дней существовала лишь в воображении Дмитрия Михайловича.

До вожделенного города экспедиция добралась лишь на исходе шестых суток пути, практически полностью истратив на верблюдов наличность и абсолютно – душевные силы на бесконечное препирательство.

Предложение переместиться «по горизонтали» было встречено в штыки Георгием, только чудом уцелевшим при таких экспериментах, а прыгать в будущее и обратно не решался сам ученый, вера которого в точность собственного творения сильно пошатнулась.

Оставалось лишь двигаться вперед на том «транспорте», что подвернулся под руку. Слава богу, горбатый гужевой транспорт в этом сезоне резко подешевел благодаря контрабандным стадам, перегоняемым, пользуясь прозрачностью границ (существовавших лишь на очень и очень приблизительной точности картах), из той же Ливии и полумифического Пунта, лежащего, по слухам, «аж дальше Судана». Акцизные клейма на верблюжьих боках выглядели настолько «палеными», что толкнуть их в Фивах не стоило и мечтать…

– Нет, это придумать только! – возмущался Леплайсан, весьма импозантно выглядевший в своем кафтане на верблюжьем горбу. – Жалкое, горбатое, уродливое животное продается по цене чистокровного испанского скакуна! И плюющееся к тому же… – опасливо косился он на горбоносую голову своего «мустанга».

Черт бы побрал Горенштейна, любезно пересчитавшего сумму, ушедшую на приобретение транспорта в привычные для шута экю…

И вот несчитанные километры пути позади.

В городе нашим путешественникам было абсолютно нечего делать, поэтому Георгий, как предводитель, решил, не откладывая в долгий ящик, ехать прямо к храму Бастет, сосватать там Кота и покончить с затянувшимся приключением. Не возражал никто, даже Леплайсан, которому местные достопримечательности уже успели опротиветь. Тем более что и время наступало самое то. Ночь…