Книга Оксфордские страсти - Брайан У. Олдисс

Вглядываясь в него сквозь толстенные линзы, Ивонн спросила:

– Викарий, а где же Бог во всей этой отвратительной космологии?

– Мы считаем… нет, мы обязаны считать нашего Господа разумным. Разумным и великодушным. Это существо – нет, я лучше скажу: этот процесс, который с незапамятных времен, с начала начал, господствует во все«, над всем властвует, во всей вселенной… этот процесс враждебен Господу нашему. Поэтому если – повторяю: если – считать, что Господь правит только здесь, на планете Земля, и, может, на других планетах Солнечной системы, но, быть может, не правит на других планетах близ далеких звезд… – Его голос опять угас – Простите меня, я как-то ослабел… – Он опустился на свободный стул у окна. – Видите ли, тогда наш Господь Бог получается такой… такой несущественный…

Шэрон потрепала его по плечу.

– Я по этому поводу уже звонил епископу Оксфордскому, – выговорил Робин.

Все члены комиссии заговорили одновременно.

Генри, несколько пошатываясь, встал.

– Дорогой мой викарий, может, вы все это придумали? А если не вы, тогда, может, Тарквин Феррерс, который сделал надпись на этой плите, все это придумал? Ну, а если не он, так, может, этот самый Каккабук все придумал? А кстати, что это еще за Эль-Каккабук? Я даже имени такого никогда не слышал. Нельзя ли прежде все это проверить? – И он оглядел ряды внушительных томов на полках позади своего стула.

Робин обхватил голову руками, и ответ его был еле слышен:

– На плите какие-то непонятные значки. А в сопровождающем письме Тарквина Феррерса есть перевод, и Тарквин написал, что мистик тот повесился, после того как высек надпись.

– А где письмо Феррерса? Можно на него взглянуть?

– В самом деле, можно его прочитать, пока вы не сожгли церковь? – ухмыльнулся Джереми. – Не верь ни единому слову, – шепнул он Хетти.

– Мы утратили письмо, – признался Робин. – Его унесло ветром.

– Унесло ветром?… – недоуменно отозвался Стивен.

– А что будет дальше? – спросил Сэм Азнэ. – Может, выбросить эту плиту, и дело с концом?

– Все не так просто, Сэм. Как говорит Тарквин, достаточно лишь узнать об этом существе, или процессе, – и ты обречен. Я думаю, неожиданно о нем узнавая, мы подаем ему сигнал. Я вначале собирался молчать. Я вообще подумал, что это проделка Тарквина, его антирелигиозная шутка. Но как можно скрывать столь ужасные вещи? Поэтому я не мог не прийти и не рассказать об этом вам. Я не могу позволить, чтобы мы продолжали готовиться к юбилею под фальшивым предлогом.

Дрожащим голосом заговорила Ивонн:

– Викарий, отчего не счесть все это антирелигиозным розыгрышем? Отчего лишь какой-то таинственный Как-кабук смог узнать тайну, постиг эту чокнутую правду о нашей Вселенной?

Ей ответил Стивен:

– Давайте вообразим на минуту, что это откровение верно. Возможно, его открывали уже не единожды. Однако если все, кто про это узнавал, вскоре погибали, тайна оставалась тайной.

– И вы во все это поверили, Стив? – спросил его Джереми. – Возможно ли в это поверить? История, разумеется, увлекательная, но ведь завиральная, правда?

Стивен ответил холодно:

– Я не знаю. Посмотрим вот с какой стороны: по-моему, эта история не менее логична, чем любая другая религиозная теория. Иудейская. Христианская. Индуистская. Мусульманская. Существует сколько угодно каких угодно совершенно свихнутых верований, и каждое стремится объяснить, почему мы существуем на Земле. И эта, мне кажется, больше похожа на истину, более всеобъемлюща, нежели прочие. Как по-вашему, это существо, оно же процесс или что там, – разве оно не создано для двадцать первого века?

– Стив, я к высоким теологическим материям не привычен. Насколько мне известно, мир живет, как жил всегда. Эта история с плитой – она из другого, далекого века…

– Да оно просто ждало своего часа, – невесело рассмеялся Стивен. – В отличие от нас с вами, Джереми, это канцерогенное создание вневременно. Ждать своего часа можно, когда понятие «ожидание» абсолютно ничего не значит.

– Так вы не думаете, что я сошел с ума? – спросил Робин, переводя взор с одного члена комиссии на другого.

– Если честно, по-моему, вы совершенно спятили, – признался Джереми. – Простите великодушно, викарий.

– В самом деле, сэр, вы, возможно, сошли с ума, – сказала Хетти. – Или, может быть, у этого Эль-Каккабука были наркотические кошмары.

– Робин, вы могли свихнуться, – пожал плечами Стивен. – На религиозной почве это бывает. Я это говорю без намека на неуважение.

Шэрон у окна даже охнула, услышав, как невежливо ее муж разговаривает с их викарием. Стивен повернулся к ней:

– Он не мой викарий! Ладно, теперь давайте подумаем: какие могли быть у Тарквина мотивы, чтобы увековечить подобную мистификацию? Шутники обожают, когда шутка срабатывает, правда? Удачно поставить ведро с водой и смотреть, как оно падает аккурат жертве на голову… Они не запрут свою шутку на несколько веков в какой-то дыре за шкафом.

Все притихли.

Пенелопа повернулась к Хетти и спросила, что та обо всем этом думает. Хетти медлила с ответом.

– Я не знаю, что сказать, – наконец промолвила она. – Надо бы взглянуть на плиту, нет? Я, пожалуй согласна со Стивеном: наши религиозные воззрения и любые наши верования – фантазии не от мира сего. Как мы можем решить, возможен подобный «процесс» или нет, если мы толком не понимаем, как и зачем функционирует Вселенная? В наших домах круглые сутки работают электронные приборы, практически вечно… Но никто не вычислил электрический заряд Вселенной. Может, он способен вечно питать этот процесс? Что, если Вселенная затем и существует – почем нам знать?… Но мы по-настоящему не понимаем и того, как работают наши биологические системы: какова, допустим, роль бактерий?

– Но вы ведь только что сказали, что Робин сошел с ума.

– Прошу прощения. Я хотела сказать, что столкнувшись с такими грандиозными вопросами, которые затрагивают самые основы бытия, мы все сходим с ума и теряем рациональность… Потому что повстречались с иррациональным.

Хетти умолкла. Все смотрели на нее.

– Допустим, мы склонны поверить тому, что открыл нам этот странный мистик. Разве мы не споткнемся на том, что придется поверить, будто этот процесс должен быть – как вы его назвали? – злокачественным? Тогда если это зло и только, отчего оно позволило разуму возникнуть в этой системе?

– Хороший вопрос, – поддакнул Джереми.

– Ну, и что же ты думаешь? – Хетти повернулась к нему.

– Я? Да я всего лишь триллеры пишу, Хетти. Чтоб у читателя мурашки по спине…

– А от этой идеи разве не побегут по тебе мураши?

– Ну, какие еще мураши? Понимаешь… я вот о чем думал. Все это как-то совершенно ненаучно. Может, это религиозная идея, которой люди придерживались в древности? В Эфиопии, например. Но существует же такая научная теория, теория струны – или суперструны? – о том, что все элементарные частицы были связаны между собой, когда зародилась Вселенная? А в таком случае – м-да, вот тут и может быть исток этого злокачественного процесса. Вот и все, что я знаю. Маловато, надо признаться.