Книга Восьмая нога Бога - Майкл Ши

Вода подо мной была какая-то не такая. Неподатливая. Лодка нисколько не осела под моим весом, точно что-то поддерживало ее снизу. Я попрыгал на месте, но суденышко по-прежнему не шевелилось. И тут я споткнулся снова.

Едва опустившись на колени, я сразу их увидел: пучок тонюсеньких, едва различимых нитей лежал на планшире. Но это была не нежная, как призрачный шелк, паутина, а крепкие, почти совершенно прозрачные волокна. Пошарив руками по внешней стороне борта, я скоро убедился, что волокна покрывают весь корпус лодки и соединяют его с причалом.

Несколько минут я занимался тем, что перебегал от одного судна к другому, проверяя свою страшную догадку: и точно, все до одной лодки и, уж конечно, каждый корабль, ставший на якорь в Большой Гавани, оказались в той же коварной западне.

Размах, с которым был осуществлен этот хитрый маневр, и его очевидная цель одинаково ужаснули меня. Прежние опасения показаться смешным как ветром сдуло. На площадь Корабельных Верфей я вернулся бегом. Ну и толпа же там собралась, людей – что колосьев в поле! Куда ни глянь, сооруженные на скорую руку столы ломятся от яств, над которыми поднимается аппетитный парок, а по проходам текут реки гостей, и каждый подкладывает себе на тарелочку угощения да подливает в кружку пива. Пандагон сидел во главе стола для знатных особ. Меня он заметил издалека, – наверное, выражение лица у меня было такое, что сразу бросалось в глаза. И неудивительно: вряд ли во всей Большой Гавани был еще один человек, который знал то же, что и я. Пандагон встал из-за стола и двинулся мне навстречу, приветливо улыбаясь и обмениваясь любезностями с гостями, мимо которых он проходил.

Коротко и ясно я доложил: все до единого суда в гавани накрепко привязаны к месту толстой паутиной, а вверх по реке за весь день не поднялся ни один корабль.

Через несколько мгновений я с двумя бейлифами и восемью старостами уже покидал площадь, остальные должны были последовать за нами позже. Не успели мы проложить себе путь к ближайшему проулку, как Пандагон, шепнув какой-то выдуманный предлог одному из помощников, направился в другую сторону. Свернув за угол, он подозвал своих наемников и со всей возможной поспешностью повел их по тропинке через утесы на юг. Если Фурстен Младший с подкреплением уже пришел на условленное место в Иссоповую Бухту, что внизу по течению, то давно уже пора, коли еще не поздно, вести его отряд на город.

Самые большие краны, которые только нашлись в гавани, приводили в движение рукоятками, однако, чтобы повернуть их, нужны были три человека сразу. Но самый худосочный из бейлифов, Сампций, оказался и самым способным вожаком: без долгих разговоров он взялся за работу, чем подал пример своим соратникам, которые заметно поумнели после недавнего Жребия и теперь принялись подкатывать колесные лебедки поближе к пакгаузу, облюбованному нами по той причине, что подле него строевого и корабельного леса было больше, чем во всей гавани.

– Правильно ли я понял,– спросил Сампций,– что нам надо построить наверху укрепления, откуда можно будет обороняться от… врагов А-Рака? И что эти враги вот-вот появятся?

Откровенно я говорить не мог. Семьи этих людей, все, что им дорого, было там, в городе. Скажи я им правду, и они тут же бросятся к женам и детишкам, а они были нужны мне здесь, чтобы построить убежище для этих самых жен и детишек.

– Враг приближается, никаких сомнений, – ответил я,– но как он выглядит, никто не знает. А поскольку нам нужны укрепления на случай его прихода, мы решили, что возвышенность, откуда хорошо просматривается река, будет в самый раз.

– Ну что ж, сплюнем через левое плечо, и за дело, – подвел итог Сампций.

Связки бревен и проволочные сетки с булыжниками, по полтонны весом каждая, поднимали мы на крышу партию за партией. Вскоре нам на помощь подошли еще человек двадцать констеблей, которых Пандагон, проходя со своим отрядом через южную окраину города, снял с постов и послал сюда. Сампций показал им, что и как делать, они привели в действие еще два крана и стали грузить товары на крышу соседнего пакгауза, к северу от нашего. Еще больше мачт, булыжников, больших и малых бочонков с живицей, коньяком и другими горючими веществами поплыло наверх в ярком утреннем свете.

Стрекот крановых воротов и приглушенный лязг черепицы под очередной партией груза громом отдавались в тишине огромного порта, в то время как наши усилия, несмотря на всю серьезность и прилежание, с которыми мы делали свое дело, имели вид бесконечно смехотворный. Взгляни на нас в то мгновение кто-нибудь посторонний, он наверняка решил бы, что мы сбежали из сумасшедшего дома, набрели на покинутую гавань и теперь играем в работу, правда, шиворот-навыворот. Гляди-ка, грузят добро, как заправские грузчики, да только не внутрь пакгаузов, а на крышу. Вот сейчас выйдет из-за поворота кто-нибудь из облеченных властью граждан этого замершего в молчании города и все поправит…

Но никто не появлялся, и безнадзорные безумцы, как и следовало ожидать, зашли в своем сумасбродстве еще дальше. Мы разбились на группы, и, пока часть нашего отряда раскладывала метательные снаряды и устанавливала бочонки с горючим вдоль балюстрады на равном расстоянии друг от друга, остальные, взяв в руки кто топоры, кто молоты, принялись заострять бревна с одного конца и загонять в них с другой стороны деревянные костыли, чтобы удобнее было держаться. Часть бревен мы связали по пять и перекинули на манер мостков с одного пакгауза на другой. Древесина была что надо – сучковатая колодрианская сосна, она скрипела, но не подавалась под ногой, когда мы пробегали над провалом в восемь этажей глубиной из одной крепости в другую.

– О, да отсюда площадь видно, – негромко удивился Сампций, ибо с угла северного пакгауза через просвет между домами и впрямь можно было разглядеть край площади Корабельных Верфей, там, где ее пересекал широкий бульвар, хотя от нас до того места было никак не меньше мили. Толпа, как море, колыхалась на площади, хотя посередине, вокруг опустевших повозок, все еще оставалось немного свободного места, словно люди не решались нарушить какую-то священную границу. В ясном свете утра фургоны походили на детские игрушки, их опустевшие короба чернели, точно бездонные колодцы, золотые дюны растаяли без следа.

– Они все еще пируют – видишь столы? Полным-полно народу, и все жуют, – добавил кто-то из старост.

– И пьют, – откликнулся Сампций. – Такой отличный горький эль, и много, пей – не хочу! – Обычно бесстрастный бейлиф явно встревожился. До него стало доходить, в какую ловушку добровольно забрались его сограждане.

– Посмотрите, – начал я, указывая на улицу, которая лежала у нас под ногами, – можно перекинуть мостик и через этот проулок…

– Переулок Шутов.

– Можно перекинуть мостик над переулком Шутов, отсюда вон до того балкона, и вон та улица, которая ведет внутрь…

– Малая Шутовская.

– …Так и просится, чтобы ее тоже перекрыть мостиком. Нам нужно как можно больше места, чтобы перебрасывать людей, если понадобится, друзья мои. Надо проложить надежные подвесные дорожки во всех возможных направлениях, и быстро – ко всем зданиям, через которые можно спуститься на улицы. Нужно сделать так, чтобы наши друзья могли когда угодно подняться, а мы – спуститься. Давайте разделимся: одни начнут скреплять между собой бревна для мостков, а другие – укладывать их между домами. Мне не раз доводилось странствовать по крышам. Помоги мне проложить вот эти мостки до балкона, Сампций, и давайте перекроем сначала переулок, а там посмотрим, до каких еще домов можно добраться.