Книга На всех хватит! - Андрей Уланов

— Иллика, — повторил русский. — Очень красивое имя. Интересно, а уменьшительная форма у него есть?

— На самом деле это и есть уменьшительная форма, — сказала я. — Мое полное имя…

— Не надо, не надо, прошу вас. На самом деле я видел его, когда читал ваше досье — и чуть не сломал об него оба глаза.

— Позвольте, — удивилась я, — а разве глаз можно сломать?

— Это такой оборот речи.

— Значит, договорились. Просто Иллика и просто Николай.

— Договорились, — кивнул вампир. — До Коли и Лики опускаться, полагаю, не стоит, ибо сие будет несколько вульгарно.

— Эй, — окликнула нас Юлла, выглядывая из окошка машиниста. — Не хочу прерывать вашу беседу, но не мог бы кто-нибудь из вас озаботить свой ум следующей проблемой — этот поезд мало того, что не стоит на нужных нам рельсах, но он еще и направлен в противоположную сторону. И, дабы вы не питали лишних иллюзий, поднять я его не смогу!

— Что касается первого, — весело отозвался русский, — то позволю себе обратить ваше внимание на стрелку, по которой мы сюда пришли. Путем нескольких несложных манипуляций мы вполне можем оказаться на нужном пути.

— Но не развернуться!

— А зачем, собственно, разворачиваться? — приподнял бровь Рысьев. — Из эстетических соображений? Это ведь не животное, госпожа Бриннер, а механизм, и его колесам глубоко безразлично, в какую именно сторону их заставляют вращаться.

— Раз уж вы, граф, так хорошо разбираетесь в этом чуде прогресса, — язвительно отозвалась стражница, — то не соблагоизволит ли ваша светлость занять подобающее место на капитанском мостике нашего крейсера?

— Охотно. Да, Ваше Вы… то есть Иллика, вам точно придется повременить с мазью.

— Почему?

— Потому что через пару часов вам все равно очень захочется ее смыть, — сказал Николай. — Вместе с дюжиной слоев угольной пыли.

— Неужели собираетесь поставить меня, эльфийскую принцессу, к топке? — грустно усмехнулась я.

— Вы видите вокруг много других кандидатов в кочегары? Нет? Впрочем, если вас это утешит, я вскоре присоединюсь к вам вместе с госпожой Бриннер — как только мы избавимся от вагонов с федеральной почтой и направим наш гордый корабль на путь истинный. Нет! Стойте, черт бы вас побрал!

Два последних, столь эмоционально окрашенных восклицания относились у Юлле, уже начавшей было отцеплять паровоз.

— В чем дело?

— Следующая сцепка, — процедил русский. — Тендер с углем пригодится нам самим.

Он взмахнул плащом и в следующий миг оказался уже на паровозной площадке. Еще через секунду окрестности огласил протяжный гудок.

— Поезд отправляется!

Я осторожно обошла пыхтящее железное чудовище и, старательно цепляясь за поручни, втащила себя наверх. Несмотря на жару, меня трясло, все же настолько близкое знакомство с механизмами — очень большое испытание для психики любого Перворожденного.

— Прошу вас, — кажется, жест графа был почти издевательским, но в моем полуобморочном состоянии мне было уже не до вдумчивого анализа интонаций. — Мешок можете кинуть в угол. Схема проста, как яблоко в разрезе, — топка справа, лопата слева.

— О боги, — тихо простонала я. — За что?

Меня не удостоили ответом — естественно. Наши боги предпочитают являться в тенистую прохладу леса, наполненную трелями птиц и журчанием ручьев. Пышущая жаром металлическая клетка, по сравнению с которой даже недавняя пробежка вспоминается как приятный сон, могла привлечь разве что кого-нибудь из пантеона подгорных коротышек.

— А как часто нужно кидать в нее уголь?

— Так часто, как только сможете, — безжалостно добил меня вампир. — И чем быстрее, тем лучше.

Сдержав тяжкий вздох, равно как и вертевшиеся на языке слова, я сбросила мешок и взялась за отполированный до лакового блеска черенок огромной лопаты. Осторожно потянула ее на себя — лопата не поддавалась. Может, куча угля уже успела окаменеть, и теперь, для того чтобы извлечь из нее сей инструмент, нужна не эльфийская принцесса, а Артур Пендрагон?

— Ну что там у вас? — раздраженно обернулся Николай. — Я же сказал — все просто! Смотрите!

Раз-з — лопата со скрежетом вывернулась наружу, прихватив на себе добрый пуд угля и подняв не меньше двух пудов в виде облака густой черной пыли. Я закашлялась. Два — стальные створки с лязгом распахнулись, и обнажившееся чрево железного дракона жадно поглотило очередную порцию пищи. Я почувствовала, как мои волосы — да и ушки, кажется, тоже — начинают сворачиваться от огненного дыхания топки. Три — лопата с жалобным скрежетом вновь зарылась в кучу.

— Теперь понятно? — крикнул Рысьев. На его лице не было ни капельки пота, шелковая сорочка по-прежнему резала глаз ослепительной белизной — это при том, что все вышеописанные манипуляции с лопатой он производил одной лишь левой рукой.

— Да! — зло выкрикнула я, повисая на черенке. — Понятно!

До сего дня меня искренне забавляли человеческие рассуждения о загробной жизни. Это было так легко — лежать в сплетении послушных ветвей, неторопливо просматривая свиток с монографией Гитаникина аен Пеллиу «Этимология Тартара». Конечно же… всего лишь древние рудники, искаженные воспоминания о которых… ничего реально ужасного… как же! Теперь-то я точно знаю — человеческий ад существует! Я даже знаю, как он выглядит!

Мир вокруг меня покачнулся и поплыл, распадаясь на отдельные, лишь изредка всплывающие сквозь горячую белую муть фрагменты. Вот сама по себе неторопливо проплыла полная угля лопата… Николай, высунувшись по пояс за ограждение — счастливчик чертов! — что-то кричит, точнее, я догадываюсь, что он что-то кричит по его распахнутому рту, ибо ни единого звука до меня не доносится. Потом из белой мути навстречу мне выплыла полыхающая топка, и я, выронив лопату, начала бесконечное падение прямиком в гостеприимно распахнутую огненную бездну.

Потом моего лица коснулось что-то прохладное. Набегающий ветер разворошил волосы… боги, как хорошо. Вот только отчего постель кажется такой неудобной?

— Потому что вы лежите на куче угля, — раздался откуда-то справа до боли знакомый голос. — А он не похож на горошину под двадцатью перинами!

— Рысьев!

— Он самый, — оскалился вампир, осторожно присаживаясь на кучу рядом со мной. — Как, очнулись? То-то же. Я сразу сказал вашей спутнице, что здесь вам будет лучше всего. Чувствуете ветерок? Тридцать миль в час, как-никак.

— В-в-в… — очередной порыв ветра щедро сыпанул мне в лицо горсть горячего пепла, и окончание фразы исчезло в приступе кашля.

— Что, простите?

— В следующий раз, — заявила я, поднимаясь, — непременно добьюсь, чтобы мне дали единорога!

— Лучше просите сразу носорога, — невозмутимо сказал русский. — У него, правда, неважное зрение, но при его массе это несущественно.