Книга Право на жизнь - Сергей Арно

– Так в театре был пожар? – перебил кукольник.

– Да, это был большой пожар, уничтоживший почти весь реквизит. Тогда мы гастролировали в Новгороде. Мы ездили, как цирк-шапито. В то время нам разрешили гастролировать, но это было недолго – сразу после пожара нас уже никуда не выпускали.

– Цирк-шапито… – тихо прошептал Илья.

Но все услышали и посмотрели на него. Илья был абсолютно бледен, губы его дрожали, дальше он слушал Эдуарда Робертовича почти не дыша, впившись в него глазами, впитывая в себя каждое слово, будто от сказанного им зависела его жизнь. Но, кажется, никто не заметил взволнованного состояния Ильи.

– Пожар начался с палатки, где размещался реквизит, и потом уже перекинулся на другие шатры. После говорили, что это был поджог. Но кому и зачем понадобилось поджигать цирк, так и осталось загадкой. Я первый и, кстати сказать, единственный ворвался в горящую палатку театра. Пожар случился ночью, а у меня имеется странная манера гулять по ночам, в особенности летом. Хорошо, что черный ход оказался открытым. Я ворвался в шатер с единственной мыслью погасить огонь. Но когда я оказался внутри, то понял, что погасить его мне не удастся. С диким грохотом лопались канаты, державшие шатер, полыхали ящики и перегородки. Тогда я заметался среди огня – я помнил, что где-то здесь среди ящиков должен стоять мой саквояж. Вот этот самый, он очень дорог для меня. Я стал искать его, но, когда кругом все горит… это трудно объяснить, но человека охватывает какое-то безумие, может быть, помрачение ума наступает от удушливого дыма. Не знаю. Но я долго метался среди огня, пока не нашел свой саквояж, а рядом с ним, представьте, я увидел Петрушку. Он вывалился из опрокинутого ящика и лежал в своем красном колпаке, высунув язык и глядя на меня. Я хотел взять его, чтобы спасти из огня, но вдруг что-то жуткое почудилось мне в его взгляде – я отдернул руку… и тут заполыхала стена шатра. Это был конец. Медлить было нельзя. Я бросился к выходу. И вот теперь, уже с лишним двадцать лет, меня мучает мысль: «А спаси я тогда из огня злую куклу, возможно, и не было бы множества смертей, принесенных Петрушкой?»

Эдуард Робертович замолчал; задумчиво теребя большую шишку под носом.

– Это прямо как сказка про Буратино, – усмехнулась Карина.

– А вы, милая девушка, зря смеетесь – в этом нет ничего сказочного и тем более мистического – это заболевание психики. С подобными случаями психиатры сталкиваются часто, правда, в иных формах. Это что-то наподобие раздвоения личности. Вирус, а я уверен в том, что это пока не открытый учеными психический вирус заползает куда-то в подсознание, и в определенные моменты жизни человек совершенно нормальный и безобидный вдруг совершает злодейское убийство и ничего не может с собой поделать. Это, знаете, когда вирус гриппа подхватил – хотел бы не чихать, да не можешь. Или компьютерный вирус…

– Выходит, можно переболеть, как гриппом. Ну, психика вирус, что характерно, подавит и больше не заболеешь, – предположил Сергей.

– Интересная мысль, молодой человек. – Эдуард Робертович потрогал шишку под носом. – Я, знаете ли, об этом никогда не задумывался, переболеешь… Интересно. Но вот почему этот сдвиг происходит на детской игрушке? Неизвестно. Кто знает, какая психическая травма могла случиться в детстве. Но я очень потом пожалел, что не взял тогда из пожара куклу.

– Это была кукла Танарилло, – как-то грустно сказал кукольник.

Он сидел на табуретке за столом, почесывая свою бороду и как-то отвлеченно глядя в потолок.

– Да, а следующую куклу мы уже у тебя заказывали. И она служила до того самого момента, пока не случилась трагедия, – продолжил свой рассказ Эдуард Робертович. – Эта трагедия и послужила окончательным смертельным ударом по театру уродов. Театр уже не приглашали в Кремль, а после пожара, слизнувшего фактически весь наш реквизит, стало совсем плохо. Коршунов свирепствовал и все же не хотел совсем разваливать театр. К тому времени умерли уже десять актеров. Как правило, здоровье у таких людей, как мы, слабое. Коршунов не хотел терять такого хорошего места, питаясь за счет инвалидов, он разжирел и издевался над нами, как только мог… А потом началось… – Эдуард Робертович замолчал, вздохнул и, оглядев присутствующих, продолжал: – У канатоходца лопнул канат, и на глазах у публики он упал с огромной высоты и переломался так сильно, что на всю жизнь остался инвалидом. А страховка, спросите вы. Да, была у него страховка, да что-то попало по случайности в замок. Инцидент, конечно, расследовали – не без этого, но пришли к выводу, что это несчастный случай. Потом из окна гостиницы в городе Набережные Челны выбросился кукловод Мазюкин. Мазюкин сильно пил, так что дело казалось ясным, несмотря на то, что перед выпадением из окна Мазюкин набил карманы леденцами, и в комнате его обнаружились следы детских шалостей. Но он был пьяницей, и в состоянии белой горячки такого рода действия имели основание. Разве я мог догадываться тогда, что среди нас сумасшедший маньяк. Никто, конечно, не знал об этом странном заболевании, поэтому, когда произошел третий случай, стало ясно, что все это неспроста. Коршунова, того самого кагэбэшника, издевавшегося над актерами, нашли с проломленным черепом в гостиничном номере: лицо его все было разрисовано помадой для губ, кругом валялись детские игрушки, леденцы… С того дня пропал и водитель Петрушки Константин Сергеевич Шкворин. Случилось это, когда театр гастролировал в Ленинграде. А через два месяца театр был расформирован и актеров, у которых не имелось родственников, развезли по домам инвалидов. Теперь я в отставке… Но если честно, скажу вам по большому секрету, я жду, что скоро меня снова позовут. По политике властелина всегда видны его пристрастия. И если честно говорить, похоже, что и нынешнего президента не устраивают нормальные люди в окружении. Я понял это по тому, как снова травят народ пивом и алкоголем. Я надеюсь я верю, что скоро придет мой час. Час урода!

Глава 5ЧЕЛОВЕК БОЛЕЕТ В ОДИНОЧКУ

– Все это очень интересно, что характерно. Но каким образом мы найдем этого сумасшедшего убийцу? – спросил Сергей, закидывая ногу на ногу.

– Согласен. Сделать это будет сложновато, но в ближайшие дни из Владивостока должны приехать сестры Твист. Они художницы и смогут нарисовать портрет Шкворина. Мы вместе с ними работали в театре, правда, они тогда были совсем маленькими и прошло много лет, но в общих чертах набросать его портрет, думаю, удастся. Кроме того, у меня сохранились кое-какие знакомые – за эти дни попробую что-нибудь узнать о его судьбе.

– Вы думаете, он работает один? – спросил Сергей.

Эдуард Робертович еле заметно ухмыльнулся и пожал кособоким своим плечом.

– Дорогой мой, ведь это больной человек. Подумайте сами, кто пойдет в услужение к безумцу… И потом, что за слово «работает»? Он скорее болеет. Каждый человек болеет в одиночку. Бывают, конечно, эпидемии, но это маловероятно.

– Смотрите! – воскликнул вдруг кукольник указывая рукой за спину Эдуарда Робертовича.

Все повернули головы в указанном направлении, Эдуарду Робертовичу пришлось развернуться всем корпусом. На тумбочке возле котла стояло привезенное уродливым человеком растение: его лепестки свернулись в трубочки – герань завяла. Все переглянулись.