Книга Кровь избранных - Кай Дзен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пистолет оказался разряженным. Значит, судьба — и надо идти до конца.
Под пальцами зашелестели листы дневника. Отару долгое время проработал с записями Генриха Т. Хофштадтера, поэтому некоторые фразы он знал наизусть. Слово за словом, буква за буквой исследовал Хиро исписанные страницы, поначалу опуская даты и замечания, не относящиеся к науке. А потом ему стало интересно все, только бы раскрыть тайну Аль-Харифа. Проходя вместе со своим предшественником его пути и заблуждения, он сроднился с ним. Восстановить рисунок мозаики можно было, только проследив каждый намек, оставшийся между строк. Цепкий, лихорадочный взгляд японца остановился на символе, обозначающем египетское божество Хнума. Такой знак часто встречался в записях барона.
Старик считал, что последователи Овна первыми пленили «дыхание Сета». Свое второе имя, Аль-Хариф, загадочная субстанция получила только три тысячи лет спустя, во время долгих скитаний по странам Востока. Ее старались хранить и оберегать любой ценой. Адепты Хнума передавали друг другу тайное знание и принимали разные обличья, в зависимости от времени и эпохи.
То, что Дитриху казалось плодом эзотерической и мистической мании отца, в мыслях ученого вдруг обрело форму, так, словно он впервые все увидел. Ему показалось, что из документов на него смотрит голова Овна. Погасив сигарету об пол, японец начал листать записные книжки. Страницы в них были намного тоньше, чем у дневников, и, наверное, у менее бережного читателя они просто рассыпались бы. Хиро перечитывал заметки десятки раз, удивляя штурмбанфюрера. Хофштадтер равнодушно просмотрел блокноты только раз, когда их привез в Любек Шань Фен. В Новой Германии Дитрих отдал все Отару, так как считал, что они неинтересны. Ведь это всего лишь обычные мысли.
С жадностью перелистывая страницы, японец нашел упоминание о каком-то голландце, который вместе с профессором находился на корабле, когда подняли со дна амфоры с Аль-Харифом. Одна незначительная деталь сначала все время ускользала от Хиро. Так, простое описание. Наверное, старик не придавал ему никакого значения. У европейца на предплечье был вытатуирован козел, а точнее, баран.
Мысли бешено завертелись.
Последователи Хнума веками, тысячелетиями прятались в тени. А что, если они выжили, пройдя толщу времени, просочились сквозь бесконечные смены цивилизаций, как капли влаги через песок пустыни? А что, если за Филмором, за Понтичелли и УСС, за бойцами, штурмовавшими лесную лабораторию…
Идея достаточно безумная, чтобы оказаться верной. Раздался громкий стук в дверь. Увлеченный чтением, Хиро вздрогнул от неожиданности и покрылся потом.
— Обед, сеньор!
Отару поднялся с пола, завернулся в одеяло и выглянул в коридор. Там, насвистывая, стоял знакомый ему посыльный с сервированными блюдами на тележке.
— Оставь все в коридоре. — Мальчик пожал плечами. — Ты понял?
Хиро махнул рукой, отпуская служащего.
Оставив еду стынуть, японец забрался в ванну, и вода сразу стала серо-коричневой. После купания Отару побрился, причесался, прибрал в комнате и облачился в одежду парня, убитого в тумане.
Через несколько часов у двери Хиро появилась Фелипа.
— Я все узнала, — сообщила девушка, — завтра рано утром есть поезд на север. Еще пара пересадок — и через неделю мы в Лиме. — Она помолчала, словно хотела что-то добавить.
— Болтать о наших намерениях неблагоразумно. Надо было повременить, — ответил японец бесцветным голосом.
Креолка стиснула кулаки, на висках вздулись вены.
— Послушайте, Отару, я сыта по горло вашими штучками. Как и обещала, провожу вас до Лимы. Когда вы отплывете, постараюсь войти в согласие с собой и забыть… всю эту историю.
Хиро глядел на нее, не меняя выражения лица. Фелипа начала закипать. Глаза ее сузились, веснушки яснее проступили на щеках.
— Ну как можно оставаться все время таким холодным? Что прячется под вашей маской? — Голос ее зазвенел. — Кого вы хотите поразить? Какого дьявола о себе воображаете… Я… я…
Японец водрузил на нос очки и теперь глядел на нее как на диковинное растение.
— Негодяй. Я видела, как ты, со всем своим высокомерным обличьем и отчужденным взглядом, обделался и трясся от страха… Трус, подлец и убийца! Мне пришлось остаться с тобой только потому, что внутри меня еще живет Дитрих и помочь тебе — все равно что в последний раз побыть с ним рядом. — На глаза у нее навернулись слезы, и она стиснула зубы, чтобы не заплакать.
Хиро с еле заметной усмешкой проговорил:
— Ты и вправду думаешь, будто герр Хофштадтер был настоящим героем с чистой душой? Так знай, на Мато-Гроссо, и не только там, твой храбрый рыцарь исключительно из жажды власти и славы мучил и убивал мужчин, женщин и детей. И никому из них не посмотрел в лицо, и ни с чем не посчитался ради своей цели. Тебе все давно известно. Только ты притворялась, что ничего не видишь…
По щекам креолки потекли слезы, и она посмотрела на Отару сквозь соленую пелену, застилавшую глаза. Все та же маска закрывала лицо японца, и Фелипу захлестнула ненависть, какой та никогда не испытывала. Девушка размахнулась и ударила Хиро по лицу:
— Пошел в жопу! Убирайся к той шлюхе, которая тебя родила! И уразумей, что ты — блядье отродье!
Фелипа повернулась спиной к японцу, подбиравшему с пола очки, и скрылась в своей комнате.
Путешествие из Боливии оказалось изнурительным. Поезда часто останавливались в чистом поле безо всякой причины, и Отару каждый раз холодел от страха. Особенно тягостными казались остановки, когда сменялась охрана. Японец мало спал. Шнурок от ботинка, которым он прикрутил себе к запястью чемодан, до крови резал руку. До самой Лимы Хиро не обменялся с креолкой ни словом.
Несколько дней прошли в столице в ожидании парохода до Японии. Отару затаился в убогом пансионе в центре. Фелипа постаралась поселиться как можно дальше от него и много бродила по городу. Она не вызвалась сообщать ему о состоянии дел, и Хиро подрядил человека из гостиницы, чтобы самому не показываться на глаза.
Однажды вечером нанятый им парень явился, запыхавшись, и сообщил, что судно за океан отходит через несколько дней. Отару жил в полумраке, с закрытыми ставнями и с заряженным пистолетом. Даже оставаясь один, он не отвязывал от себя чемодан. Пока посыльный силился на ломаном английском растолковать детали отплытия, японец сверлил его тяжелым взглядом. Слова поначалу доходили до него, но потом Хиро погрузился в свои мысли. Родина не сохранилась в памяти. Ученый пытался сосредоточиться, собрать крохи воспоминаний, но свести их воедино не получалось. Очень хотелось увидеть цветущую сакуру: Отару совсем позабыл, как она выглядит.
На следующее утро японец долго прислушивался к шагам в коридоре и, узнав походку Фелипы, открыл дверь.
— Корабль готовится к отплытию, мне надо собираться в порт, — проговорил ей Хиро.
