Книга Святотатство - Джон Мэддокс Робертс

— Ты что, решил надо мной позабавиться? — рявкнул я, останавливаясь.

— Кто, я? — с невинным видом воскликнул Гермес. — Знаешь, господин, я слышал, что со временем рабы всегда становятся похожими на своих хозяев. Наверное, со мной уже произошло что-то в этом роде.

— Ты ври, да не завирайся, — предупредил я. — Насмешек я не потерплю.

— Кто бы в этом сомневался, господин!

Мы продолжили путь.

— Я вот что хотел спросить, господин, — донесся до меня голос Гермеса. — Вот ты все ходишь по чужим домам, всех о чем-то расспрашиваешь, а кто-то даже пытался тебя убить. Зачем тебе все это?

— Как это зачем? — возмутился я. — Я намерен раскрыть преступление и вывести злоумышленников на чистую воду. Прежде мне уже удавалось совершить нечто подобное.

— А сейчас ты уже смекнул, где собака зарыта?

— Пока нет, но чувствую, ключ уже у меня в руках. Для того чтобы свести концы с концами, мне требуется лишь спокойно обо всем поразмыслить.

— Не знаю, как ты, господин, а я не люблю размышлять на пустой желудок, — многозначительно изрек Гермес.

— Сейчас, когда ты об этом упомянул, я понял, что тоже успел проголодаться. Немудрено, ведь завтракал я уже давно. Посмотрим, что нам может предложить этот квартал.

К счастью, лавки, торгующие съестным, в Риме можно найти везде. Зайдя в одну из них, мы купили хлеба, копченого мяса, маринованной рыбки, оливок, кувшин вина и удалились в ближайший общественный сад для подкрепления своих телесных и умственных сил. Сидя на скамье, мы уплетали за обе щеки и поглядывали на прохожих. В саду было на удивление многолюдно, и хотя час был неподходящий, вокруг сновало множество уличных торговцев.

— Разрази меня Юпитер! — воскликнул я. — Завтра же триумф Помпея! Я чуть было об этом не забыл. Все эти люди прикидывают, где занять хорошее место.

— Зрелище, наверное, будет обалденное! — заявил Гермес, яростно работая челюстями и чавкая.

— Еще бы, — буркнул я. — Для того чтобы устроить себе триумф, Помпей ограбил полмира.

— А разве мир существует не для того, чтобы римляне могли его грабить?

Гермес произнес эти слова без тени горечи или насмешки, которых можно было ожидать от раба-чужеземца. Как большинство домашних слуг, он надеялся рано или поздно получить свободу и стать гражданином Рима. А граждане Рима непоколебимо уверены в своем праве пользоваться трудом всех прочих наций.

— Не уверен, что боги, создавая мир, собирались отдать его во власть Рима, — заметил я. — Но все вышло именно так.

— Все эти варвары должны быть довольны, что оказались полезными Риму, — продолжал разглагольствовать Гермес.

— Хотя имя у тебя греческое, ты рассуждаешь, как истинный римлянин, — усмехнулся я. — Со временем из тебя получится превосходный гражданин.

Мимо нас пробежали какие-то люди в синих туниках, державшие в руках ведра с краской и кисти. Остановившись у глухой стены, предназначенной для объявлений о празднествах и Публичных играх, они с поразительной скоростью принялись выводить на ней расписание грядущих торжеств. Надписи, сделанные на стене прежде, были предварительно забелены, чтобы освободить место для свежих новостей. Я подозвал одного из этих писак и дал ему монетку.

— Что вы там выводите? — осведомился я.

— Расписание на завтра, сенатор. Вы же знаете, празднества продлятся несколько дней. И каждое утро мы будем сообщать о том, какие развлечения ожидают римлян. Большая мунера, которую все ждут, начнется только через три дня.

— И что же будет завтра?

— Прежде всего, несколько театральных представлений. В двух старых деревянных театрах будут выступать итальянские мимы, а в новом театре, что Помпей построил на Марсовом поле, дадут настоящую греческую трагедию, в костюмах и масках. Театр еще не достроен, но для патрициев там хватит места.

— Какая досада, — вздохнул я. — Я-то предпочитаю итальянских мимов, но сенат в полном составе наверняка решит отправиться в театр Помпея. Как называется трагедия?

— «Троянки», господин.

— Ее автор Софокл, верно? — уточнил я. — Или Эсхил?

— Еврипид, сенатор, — ответил он, и в глазах его мелькнула тень сожаления о столь прискорбном невежестве.

— Да, я помню, один из этих греков. Но, может, позднее нас порадуют чем-то более занимательным?

— После театрального представления начнутся показательные бои. Все гладиаторы, которым предстоит участвовать в великой мунере, продемонстрируют свое мастерство, сражаясь деревянным мечами.

— Это уже лучше, — кивнул я. — Конечно, подобное зрелище не так возбуждает, как настоящий смертный бой, но все-таки горячит кровь. А когда состоится триумфальное шествие?

— Послезавтра, сенатор. То будет зрелище, равного которому Рим еще не видел. В процессии будут участвовать дикие звери, которых Помпей захватил во время своих походов. Потом гладиаторы будут сражаться с этими свирепыми хищниками на арене. Львами, медведями и буйволами римлян уже не удивишь, но там будут леопарды, тигры, дикий вепрь невероятных размеров, белый медведь, которого поймали на дальнем севере, и…

— Звучит впечатляюще, — перебил я. — Триумф победителя — вот лучшее средство поднять дух римлян и напомнить им о том, как велико могущество нашей республики. А ныне именно Гней Помпей Магнус является живым воплощением Рима, его доблести и славы.

— Ты прав, сенатор, — кивнул мой собеседник, однако на лицо его набежала тень сомнения. Поклонившись мне на прощание, он вернулся к своей работе.

— Знаешь, господин, на твоем месте я бы поостерегся распускать язык в таких многолюдных местах, — недовольно заявил Гермес.

— А что я такого сказал? — делано возмутился я. — Неужели римский гражданин, к тому же сенатор, не может публично выразить свое искреннее восхищение такими ловкими выскочками, как Помпей, Красс и даже Юлий Цезарь?

— Конечно, мне, презренному рабу, интересоваться политикой не пристало, — пробурчал Гермес. — Но если разговор зашел о политике, скажу — лучше тебе спрятать куда подальше свое мнение обо всех этих важных особах.

— Нет, я не собираюсь лизать пятки проходимцам! — изрек я с пафосом, которому позавидовал бы Катон. — Я пытался прикончить Клодия прямо на глазах старшего претора, и, возможно, мне придется заплатить за это немалый штраф. Но я полагаю, закон не станет меня карать, если я публично выскажу свое мнение о военном авантюристе низкого происхождения.

— Закон тут ни при чем, — пожал плечами Гермес. — Помпей и сам с тобой разберется. Возможно, он уже пытался тебя убить.

— Что ты такое несешь?

— Ты забыл, что тебя пытались отравить? Может, тебе и раньше случалось перейти дорогу Помпею?

— Случалось, — кивнул я.

В чем в чем, а в покушении на мою жизнь Помпея я никак не подозревал. Наверное, так получилось потому, что недостатка в подозреваемых у меня не было.