Книга Месть Ориона - Бен Бова

– Господь говорил с тобой?

– Да.

– Во сне?

Я указал на далекий берег:

– Там, возле реки, несколько дней назад.

– Богохульство! – прошипел старый священник, перебирая длинную белую бороду.

Иешуа покачал головой с гримасой презрительного понимания:

– Орион, ты видел не бога Израилева, а человека или призрак.

Он знал все заранее и ни капли не сомневался в своей правоте. Я понял, что спорить бесполезно. Если бы они только узнали, что их бог, которому они поклоняются, и есть тот самый творец, которого я поклялся убить, меня бы разорвали на куски, не дав сойти с места…

– Возможно, ты прав, – согласился я. – Однако мой путь лежит в Египет.

Иешуа не терял надежды отговорить меня:

– Напрасно, Орион. Лучше бы ты остался с нами.

– Я не могу, – сказал я.

Иешуа не смог ничего ответить и просто развел руками, отпуская меня. И я вышел, но по дороге к своему шатру меня не оставляла уверенность – так просто он нас не отпустит.

Когда ночь раскинула свой черный плащ над руинами Иерихона, израильтяне вернулись в лагерь; запятнанные кровью мужчины несли в свой стан богатства самого старого города мира. Небольшими группками возвращались они к своим шатрам и к ожидавшим их женщинам… Были они молчаливы и мрачны, ибо память о жестоких злодеяниях уже начинала жечь их совесть. Женщины тоже молчали, понимая, что вопросов лучше не задавать.

Лукка привел две дюжины своих воинов; каждый из них сгибался под грудами шелков, одеял, оружия, доспехов, украшений, драгоценной резной кости.

– В Египте мы будем богачами, – гордо заявил он, когда награбленное сложили к моим ногам возле костра.

Я негромко сказал ему:

– Если нам и суждено оказаться в Египте, то лишь вопреки желанию Иешуа и его народа.

Лукка взглянул на меня, и даже в неверном свете пляшущих отблесков костра я увидел, как изменилось его лицо.

– Пусть люди держатся вместе; будьте готовы выступить по моему приказу, – сказал я ему.

Он коротко кивнул, и немедленно воины принялись собирать добычу и укладывать ее на повозки.

Сегодня Елена еще сильнее, чем обычно, стремилась оставить израильтян, а когда я рассказал ей о своих предчувствиях, решила:

– Нужно бежать немедленно, этой же ночью, пока они опьянены победой и уснут, не выставив часовых.

– А что будет завтра утром, когда они обнаружат наше отсутствие? Разве они не сумеют догнать нас и силой вернуть обратно?

– Тогда пусть их сдерживает Лукка со своим отрядом, а мы с тобой убежим, – предложила она.

– Пусть они умрут, дав нам возможность опередить погоню на несколько часов? – Я покачал головой. – Мы уйдем отсюда, но сначала я уговорю Иешуа отпустить нас по-хорошему.

Она рассердилась, но поняла, что другого пути нет.

Той ночью я спал без сновидений и не посещал творцов. А утром меня осенило. План оказался донельзя прост, но я надеялся, что он сработает.

Целый день ушел на церемонии, на благодарение и восхваление бога… Звучали скорбные и меланхоличные мелодии. Израильтяне облачались в одеяния, недавно захваченные в Иерихоне, и, выстроившись рядами, воспевали победу.

И хотя слова гимнов посвящались невидимому богу, я видел, что глаза иудеев смотрели на Иешуа и хвалу они возносили ему. Иешуа в длинных многоцветных одеяниях молча стоял перед ними и принимал поклонение.

К закату люди разделились на семьи, собрались возле своих очагов, песни их повеселели. Повсюду начинались пляски. Хороводы женщин и мужчин кружили отдельно, и все смеялись, огибая костры и вздымая пыль.

Бенджамин прислал мальчика, чтобы пригласить меня к шатру своего семейства, но я вежливо отклонил предложение, поскольку не мог взять с собой Елену.

У израильтян мужчины и женщины не только ели порознь, но и танцевали.

Я ждал приглашения от Иешуа, и когда мы отобедали, молодой человек в новоприобретенном бронзовом панцире подошел к нашему очагу и сказал мне, что их предводитель хочет поговорить со мной. Я приказал Елене и Лукке готовиться в дорогу, а сам отправился за молодым израильтянином. Шатер Иешуа был полон трофеев, захваченных в Иерихоне: прекрасных кипарисовых ларцов, украшенных слоновой костью, до краев набитых тонкими одеяниями, тканей, вышитых покрывал, одеял… Столы прогибались под тяжестью золоченых кубков и блюд, искусно украшенных кинжалов, мечей, кувшинов с вином, россыпей драгоценных камней.

Я окинул сокровища одним быстрым взглядом, потом посмотрел на Иешуа.

Он восседал на груде подушек в дальнем конце шатра, утопая в великолепном наряде, как и подобает восточному владыке. Движением руки он отпустил служанок, которые босиком пробежали мимо меня, оставив нас в шатре с глазу на глаз.

– Бери свою долю, – предложил Иешуа, показывая на добычу. – Бери все, что хочешь, и не забудь прихватить какие-нибудь украшения для своей прекрасной спутницы.

Я прошел мимо сокровищ и опустился на ковер у его ног.

– Иешуа, я не хочу никаких трофеев. Только выполни свое обещание и с миром отпусти нас – ведь это мы отдали Иерихон в твои руки.

Вина в шатре не было, но Иешуа казался опьяненным… Наверное, победой. А может быть, предвкушением будущих завоеваний.

– Сам бог послал мне тебя, Орион, – отвечал он. – И он прогневается, если я отпущу тебя.

– Ты говоришь от лица своего бога?

Иешуа гневно прищурился, однако ответил достаточно кратко:

– Теперь мы нападем на амалекитян. Они угрожают нашему флангу, их следует полностью уничтожить.

– Нет, – отрезал я.

– Ты и твои хетты слишком большая сила, чтобы я согласился так просто отказаться от вашей помощи, – заметил Иешуа. – Тем более сейчас, когда вокруг столько врагов.

– Мы должны уйти.

Он поднял руку, останавливая меня:

– Уйдешь, когда в этих землях настанет мир и дети Израиля смогут жить здесь, не боясь нападения соседей.

– Но на это уйдет много лет, – возразил я.

Он пожал плечами:

– На все воля Божья.

Я заставил себя улыбнуться:

– Иешуа, кому, как не тебе, понять стремление человека к свободе? Я не хочу быть рабом, не хочу служить тебе и твоему богу.

– Рабом? – Он вновь указал на добычу. – Разве раба так награждают?

– Раб тот, кто не может отправиться, куда хочет, и не важно, сколько побрякушек навесил на него хозяин.

Он разгладил кудрявую бороду.