Книга Украинский гамбит. Война 2015 - Михаил Белозеров

В устах русского это прозвучало бы кощунством или как минимум насмешкой, а в устах американца — всего лишь констатацией факта. Черт их поймет, размышлял Костя. Говорят одно, думают другое, делают третье, подразумевают четвертое. Ну очень хитрющая нация, пиндосы, одним словом.

Даже отсюда было слышно, как гремит форт Петрополь. Большаков старался во всю мощь всех своих орудий. Правда, эта мысль совершенно не согревала душу. Форт был далеко и ничем не мог им помочь. И вообще, у каждого появилось чувство безысходности. Кому мы теперь нужны?! — думали они в сумраке палатки.

— Есть, есть! — приказал Костя, заметив, что Завета отодвинула поднос. — Выпей вначале пива!

— Нет, я лучше водки, — ответила она.

— Это не водка, а виски.

— Рюмочку виски, и я приду в себя.

Зачем она с нами связалась?! — в очередной раз тяжело подумал он. Сидела бы сейчас дома, в тепле и уюте, правда, мы бы с ней тогда не встретились, и не узнали бы друг друга, и вообще… фатализм какой-то сплошной, от которого веет нафталином.

Лейтенант разливал виски по маленьким металлическим стаканчикам, приговаривая:

— Утро вечера мудренее, отдохнете, выспитесь. — Он кивнул на койки в палатке. — А там, глядишь, что-нибудь и изменится.

Все посмотрели на него тяжело и недвусмысленно. Ночью и сбежим, подумал каждый из них.

— За тех, кто не вернулся с задания, — добавил Билл Реброфф и сжал челюсти.

— Может, кто-нибудь все-таки выплыл? — предположил Сашка таким тоном, будто только и мечтал, чтобы все американцы утонули в реке Кальмиус.

По этой реке еще Петр ходил и баржи свои таскал, подумал Костя, а теперь америкосы плавают и тонут. Все молча, как на похоронах, выпили и принялись за еду.

— А тебе нравится это все? — спросил Костя у лейтенанта, после того как первое чувство голода прошло.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, вот я твой враг и с тобой обедаю и пью твой алкоголь.

— Ну и что? — удивился Билл. — У нас все цивилизованно.

— А у нас тебя посадили бы в холодный подвал и кормили бы кашей без масла, — громко сказал Игорь, набивая рот едой.

Видно было, что он, как бывалый солдат, делает это с большим удовольствием.

— Понимаете, в чем дело, — ответил лейтенант, разливая виски, — наши политики и военные руководствуются высшей целесообразностью, которая сродни Божьему промыслу. Поэтому я в это не суюсь. Не моего ума дело.

— Божий промысел — это непрестанное действие всемогущества, премудрости и благости Бога, — как по шпаргалке, процитировала Завета.

Все с недоумением посмотрели на нее, а Костя подумал, что она не перестает его удивлять. Где она такого нахваталась?

— Что-то вроде того, — согласился Билл Реброфф.

— То есть ты хочешь сказать, что ты сегодня с нами пьешь, а завтра на рассвете нас расстреляешь? — удивился Костя.

— Я думаю, что до этого не дойдет, — признался Билл Реброфф и отчаянно улыбнулся.

Несомненно, он старался сохранить лицо, но ничего не понимал в тонкостях русской речи.

— А как же Гуантанамо? — напористо спросила Завета.

От виски лицо у нее раскраснелось, и Костя невольно залюбовался ею.

— Но вы же не террористы? — удивился Билл Реброфф. — Вы наш противник. А противника надо уважать.

— Ничего не понял! — воскликнул Игорь. — В общем, вы будете делать свое дело при любом раскладе.

— Да, у нас есть военная этика, да, мы с вами воюем, да, мы вас покорим и заставим жить по меркам цивилизованного мира. Вы чуть-чуть похожи на варваров. Но ваши идеалы изменятся. Никто уже не живет так, как вы. И заметьте, полмира уже лежит у наших ног. Это ли не триумф американского стиля жизни, его идеалов, бизнеса? Покоритесь — и у вас будет такое же пиво и такое же мясо.

— Идиот, — пробормотал Сашка за спиной у Кости. — У нас давно точно такое же пиво и такое же мясо.

— Это метафора, — объяснил Билл Реброфф.

— Очень точная, — иронически заметила Завета.

— Многие так начинали! — вдруг отодвинул от себя поднос Божко. Одна из бутылок с соком упала на пол и разбилась. — Но известно, чем они кончили.

— Это кто же? — очень спокойно осведомился Билл Реброфф.

— Да хотя бы Александр Македонский или Гитлер! И вы кончите точно так же!

— Гитлер тебе нравится? — непосредственно, как у первоклассника, спросила Завета.

— Нет, не нравится, — согласился Билл Реброфф. — Но сейчас другая ситуация. Демократия наступает на всех фронтах. Ничего с этим не поделаешь.

— Да что ты заладил: «демократия», «демократия»! — вспылил Божко, и Костя подумал: «Долго же он крепился». — Демократия нужна только вам. Но вы давно забыли, что это такое! Или напомнить?!

— Нет, не надо, — все так же спокойно ответил лейтенант.

Здорово его выдрессировали. Настолько здорово, что он не понимал очевидных вещей. И самая очевидная из них заключается в навязывании человеку чужого мнения в масштабах всего мира.

Виски допили одним махом. Билл достал еще бутылку. Игорь Божко произнес довольным тоном:

— Вот это по-нашему, по-русски!

Лейтенант достал откуда-то еще и эмалированные кружки. Сашка сказал:

— Ох! — выразив тем самым восторг юной души.

Глаза у Заветы сделались веселее.

— Мне немножко, — сказала она.

Чокнулись, выпили и с жадностью закусили.

Теперь виски не казалось таким вонючим.

Вдруг лейтенанту позвонили. Он вскочил:

— К сожалению, вызывают. Я быстро вернусь.

— Надо бежать! — встрепенулся Игорь, когда за лейтенантом стихли шаги. — Немцы нам танковую дивизию так и так не простят. А бандеровцы выпустят кишки, стоит попасть к ним в руки.

— Я сейчас… — вдруг пробормотал Сашка Тулупов и, пошатываясь, ушел на разведку.

Было слышно, как он освобождает желудок возле палатки. Через минуту он вернулся с красной физиономией:

— Трое перед входом, двое за палаткой.

— Если кинуться всем разом… — предложил Игорь и вопросительно посмотрел на Костю.

Костя потрогал под мышкой «глок», который у него так и не отобрали, и кивнул Божко. Игорь тоже пошел на разведку, он не облегчался возле палатки, а вернувшись, сел на место и потянулся к бутылке.

— Это все из-за меня!.. — горестно воскликнула Завета.

— Ничего не из-за тебя! — сказал Игорь. — Просто так сложились обстоятельства. Будем ждать момента.

— Черт! — выругался Сашка и от нечего делать стал крутить ручку настройки приемника, который, вероятно, принадлежал Биллу.