Книга Мефодий Буслаев. Книга Семи Дорог - Дмитрий Емец

– Да. Видел школьные тетради?

Тетрадей он не видел. Учительская профессия всегда оттискивается на лице – это тот, кто знает все обо всем. Знает непреклонно и точно. И именно поэтому не знает ничего о себе.

* * *

– Ну что, на гору? – спросила Ирка, когда они вновь оказались у калитки.

– И что мы будем там искать? Вкопанный маркер, из которого выросло фломастерное дерево? – кисло спросил Багров.

– Я чувствую: нам туда надо! – ответила она и пошла к набережной. Матвей поплелся за ней.

Гору им действительно показали сразу. Она царила над городом. Не нашел бы ее только слепой.

– И тебе ее не жалко? – спросила, когда, соображая, как срезать путь, они петляли между заборами недостроенных гостиниц.

– Жалко у пчелки. Чего жалеть? Девицу, которая сиганула из окна? Если кому-то надоело бороться – это его проблемы, – равнодушно отозвался Матвей.

– Ты недобрый какой-то.

– Нет, я буду романтику искать! Романтичная была клякса на асфальте, вытирали небось и морщились.

Могила Волошина была на вершине горы – пологой с одной стороны и крутой с другой. Ирка с Багровым поднялись по крутой части. Могила была небольшой. По сути, просто плоская плита, со всех сторон обложенная камнями.

Одновременно с ними на гору поднялись две женщины гуманитарного вида и встали на ветру.

– Человек не должен хотеть быть любимым. Он должен любить сам. А мы выцарапываем любовь и внимание, злимся, рвем всех в клочья, что мы не любимы, и поэтому небо нам ничего не дает, – говорила одна другой.

Другая слушала рассеянно. Она была на вид особа практичная.

– Ну что, подышим свежим воздухом? Потом писанем что-нибудь Максу! – спросила она. Обе достали сигареты и закурили.

– Максу? – жадно переспросила Ирка, улыбкой смягчая то, что влезла в чужой разговор.

В руке одной из них она увидела маркер.

– Ну да. Волошину. Он вроде как желания исполняет! – ученая женщина указала маркером на могилу.

Ирка с торжеством уставилась на Багрова. Минуту спустя она уже ползала на четвереньках от камня к камню. Почти на каждом гладком камне что-то было написано маркером или ручкой.

«Желаю встретить Новый год в новой квартире».

«Хочу, чтобы у меня и моего парня был ребенок!»

«Найти свою половинку и привезти ее в обалденный Коктебель!»

«Хочу прожить каждую минуту собой!»

«Люблю своего мужа-черепашонка!»

«Хочу в этом году встретить любовь, которая была бы взаимной!»

«Пускай у моей мамы все будет хорошо и чтобы она больше не болела».

«Долгой жизни и здоровья родителям. Замуж за Ваню, счастливой семьи, деток и чистой любви».

«Хочу деток и родовое поместье и чтобы мама жила со мной рядом!»

– Ты понимаешь, что каждый камень – это судьба? – взволнованно крикнула она Матвею. – Вот смотри! Кто-то пишет: «Хочу красивую девушку, свою любовь и жену».

– Сразу троих, что ли? А сметана из ушей не полезет?

Он ходил между камнями, присаживался на корточки и читал. Ему попадались надписи совсем иного рода:

«Хочу стать известным!»

«Хочу Харлей и в Австралию!»

«Любовь анолитически познал я вплодь до тактики. Познал тиоретически, но не хватает практики».

«Хочу бросить пить и курить! Вова».

«Несчастные люди злы. А злые люди несчастны. Замкнутый круг».

«Хочу быть назначенным начальником финансово-учетного отдела ТНС ЦО по РФ!».

«Сыра! Вина! Счастья! Здесь был Каби! Ура!»

– По-моему, Волошина путают с Дедушкой Морозом! Хотя по форме бороды он больше напоминает Санта-Клауса, – заявил Багров.

Ирка невольно хихикнула.

– Ты мне весь настрой сбил, – недовольно сказала она. Непросто сохранить возвышенное настроение, когда рядом бродит такое вот чудо.

Багров споткнулся о похожий на гриб камень, на котором было написано: «Выкопать не смог!» Матвей покачал его. Камень качался, но из земли упорно не выходил. Видно, где-то внизу расширялся.

Рядом с ним горкой лежали сразу три плоских камня. На одном было написано: «Пусть Марина встретит свою половинку», на другом: «Пусть Марина встретит парня», а на третьем: «Пусть Марина встретит хоть кого-нибудь! Я так больше не могу! Мама».

– Очень надеюсь, что хотя бы третье желание будет услышано! Нельзя так доставать маму! – прокомментировал Багров.

Ирка, спохватившись, посмотрела на руки, показавшиеся ей странно пустыми. Щенок, которого она поставила на землю, когда начала разглядывать камни, куда-то исчез. Они нашли его не скоро, там, где крошащаяся гора делала ступеньку. От могилы Волошина ступенька была метрах в пятидесяти. Редкий турист доходил сюда, поскольку место было в стороне от туристической тропы.

Щенок сидел и, смешно наклонив голову, разглядывал плоскую плиту с надписью:

«ОНО ТУТ. Я не могу остановить ЕГО в себе!»

Буквы были смыты дождем и выцвели на солнце. Ирка смогла разглядеть их, только наклонившись совсем близко.

– Думаешь, он что-то учуял? Но как? Он же никогда не… – начал Багров.

– Помоги! – велела Ирка.

Матвей стал искать, за что ухватиться, но Ирка опередила его и справилась сама. Под камнем было маленькое углубление, в котором что-то вяло шевелилось. Трехкопейная дева опустилась на колени и подняла его.

На ладони лежало зудящее маленькое зло – полураздавленная оса с крошечным личиком суккуба. Ирка слышала от кого-то, что таких ос Лигул несколько лет назад выпустил около миллиона. Это была первая попытка изготовления миниатюрной модели суккуба. Она не оправдала надежд. Каждый такой суккуб мог втянуть в себя только один эйдос, но вот доставить его мраку получалось не всегда. Крылья были ломкими, и большинство ос так и пропали где-то.

– И это ее погубило? Эта вот дрянь? – презрительно спросил Багров, толкая осу ногтем.

Трехкопейная дева хотела отбросить ее, но не успела. Живой суккуб приподнялся на передних лапках и ужалил Ирку в пульс. Узкий холод быстро рассосался, и она сразу ощутила тоску, безнадежность, запутанность. Ее захлестнуло чувство, что все в мире – бессмысленный жестокий тупик, люди злы, небо серое, а все мужчины предатели. Чужая пустота заполнила ее до краев, и чтобы заглушить боль, ей захотелось сделать себе еще хуже. Сделать что-то глупое, шокирующее, вызывающее: громко захохотать, поцеловать незнакомого мужчину, скатить с горы большой камень по туристической тропе, кого-то взбесить, обозвать, разбрызгать свою боль. Захотелось, чтобы ее ударили, остановили, притормозили то глупое буйство, которое заставляло биться о стенки жизни. Ирка задыхалась. Ей было омерзительно, что она не может остановиться. Что неведомая, подпитанная мраком сила заставляет ее желать того, что ей как мыслящему существу глубоко противно. Оса с личиком суккуба корчилась на ладони. Багров присел и снизу, очень близко, заглянул ей в лицо.