Книга Остракон и папирус - Сергей Сергеевич Суханов

народы, живущие на берегах Нила ниже Элефантины: копты, кушиты, сирийцы, финикияне, ливийцы, иудеи и эллины считаются египтянами, даже если говорят на разных языках. А значит, должны соблюдать традиции, в том числе не употреблять в пищу мяса священных животных.

Когда Мнемхотеп заговорил про оккупантов, его взгляд сделался жестким:

— Персов в Египте не любят... Начиная с Камбиса, завоеватели грабили храмы. Хотя Камбис прикинулся другом жречества, даже приезжал в Саис, чтобы поклониться Нейт. Но это не помешало его наместнику уничтожить школу врачевания при святилище, а сам шахиншах велел отнять у храмов большую часть доходов... Побежденный фараон Псамметих по его приказу покончил жизнь самоубийством... А как он над мумией фараона Амасиса издевался! Приказал вытащить ее из гробницы, высечь бичами, вырвать волосы, а потом сжечь...

Сеш сжал губы. Было заметно, что о Камбисе он вспоминает с возмущением.

Взяв себя в руки, Мнемхотеп продолжил уже спокойным голосом:

— Или ремесленники... Хватишься хорошего каменотеса, так ни одного и не осталось, потому что все угнаны строить Персеполь... Правда, Дарий попытался заслужить уважение египтян. Благодаря его покровительству наше святилище стало главным храмом Дельты, за что жрецы провозгласили шахиншаха сыном Нейт. Но народ все равно не простил ему поборов... Зато Ксеркс просто распоясался: вообще египтян за людей не считал. У храмов отобрал все самое ценное — утварь, запасы зерна, дорогие ткани... Да и при Артаксерксе ничего не изменилось. Сатрап Египта Ахемен относился к египетской религии с пренебрежением, поэтому храм Нейт пришел в упадок... Другое дело северяне. Эллины и карийцы всегда были опорой фараонов. И не важно, что за большие деньги. Для нас главное — почитание нашей веры и уважение к обычаям предков. А эллины это умеют...

Мнемхотеп внимательно посмотрел на Геродота, прежде чем закончить:

— Ты тоже сеш, как и я... Эллин, отмеченный дыханием Тота, для любого сеша не просто товарищ по цеху, но и личный друг... Так что можешь на меня рассчитывать.

За беседой день пролетел незаметно. Несколько раз храмовые рабы приносили в библиотеку свежую воду и фрукты, потом забирали с низкого столика пустую посуду.

На прощание Мнемхотеп пригласил Геродота переночевать в храме Нейт следующей ночью.

— Сны в нашей библиотеке считаются вещими, — загадочно пояснил писец. — Сейчас как раз наступило благоприятное время для таких снов, потому что звезда Тубан[42] соединяется с Луной.

Галикарнасец даже не сомневался. Таинство, свидетелем которого он стал в мантеоне Аполлона Дельфийского много лет назад, оставило в его сердце неизгладимый след.

Вечером при свете костра Геродот записал на бледно-желтом листе папируса услышанное от Мнемхотепа:

«...Что до истоков Нила, то никто из египтян, ливийцев или эллинов, с которыми мне приходилось иметь дело, не мог ничего мне сообщить об этом, кроме храмового писца и управителя храмовым имуществом Афины в египетском городе Саисе. Но, как мне кажется, он шутил, утверждая, будто можно знать это. Рассказывал же он вот что: есть две горы с остроконечной вершиной, возвышающиеся между городами Сиеной в Фиванской области и Элефантиной. Названия этих гор — Крофи и Мофи. Между этими-то горами и выходят на поверхность бездонные источники Нила, причем половина их вод течет на север, в Египет, а другая половина на юг, в Эфиопию...»

ГЛАВА 7

1

453 год до н.э.

Месяцы Тот и Паофи[43]

Саис, Буто[44], Мендес[45]. Папремис, Дафны

Над далекой Ливийской пустыней умирал закат. В звездной россыпи зажглась голубым сиянием звезда Сепедет, оповещая мир о возрождении Осириса. Тишину священной аллеи нарушал запоздалый стрекот цикады.

Лунный диск оцепенел в истоме над пальмами, с которых свисали тяжелые от семян соцветия. Ветки с остроконечными листьями слабо колыхались, словно только что проснувшаяся птица готовилась расправить крылья.

Геродот постучал в ворота храма. На шум вышел знакомый привратник с факелом в руке. Узнав гостя, молча сделал шаг в сторону. Тени заскользили по стене, нарушая дремотный покой перистиля.

Едва освещенный огнем жаровни Колонный зал утопал в полумраке. Из молельни Нейт тянулся сладковатый запах благовоний. Боги на пьедесталах смотрели прямо перед собой открытым напряженным взглядом — они никогда не спали.

Мнемхотеп встретил галикарнасца в дверях библиотеки.

Оба снова опустились на циновки.

— Не боишься? — с легкой усмешкой спросил сеш. — Во время священной инкубации ты можешь увидеть то, что тебе не понравится.

Геродот пожал плечами:

— Чему быть, того не миновать... Я для того сюда и пришел, чтобы получить оракул Нейт. Когда-то Дельфийская пифия изрекла для меня очень важное прорицание — и оно начинает сбываться...

— Намажь лицо этой пастой, — Мнемхотеп показал на миску. — Жидкая маска предохранит тебя от магического воздействия злых сил.

Заметив вопросительное выражение на лице гостя, добавил:

— Мякиш хлеба из размолотых зерен лотоса, сок трав воловий язык и хелкбей, благовония. Все это замешано на пиве.

Затем сеш протянул ему глиняную фигурку танцующего карлика с безобразным лицом и кривыми ногами на шнурке:

— Повесь амулет на шею или зажми в кулаке.

— Кто это?

— Бэс, доброе божество из свиты Осириса... Его магическая сила хека направлена на защиту человека от демонов и опасных животных. Поэтому у него нож.

Мнемхотеп передал галикарнасцу покрытую иероглифами зеленую чашу:

— Пей.

В нос