Книга Полет Птитса - Феликс Эйли

в своей комнате, обложившись бумагами, и рисовал различные схемы. На них можно было узнать Тёмный Замок, храм на Ноде и губернаторский дворец на Зекарисе, а также Пикселя, Барбару, Серпентиру и Сэмюела Фокса. Часто бывало, что Авис корпел над неким планом, тщательно проводя стрелочки и подписывая их, а затем рвал лист бумаги на части и выбрасывал его в корзину. Лорды и Леди Разрушения видели Карла в библиотеке, где он изучал легенды Пастырей, тёмные делишки губернатора Зекариса и биографии охранителей.

— Привет, Авис. Зачем тебе информация об охранителях? — спросил Лорд Валериан за спиной у Карла, когда тот сидел за компьютерным терминалом.

— Мне поручили одно задание, Валериан, и в нём может быть замешана охранка. Прошу меня не беспокоить.

— Эх, ладно, — Валериан направился к книжным стеллажам.

Пересматривая множество планов, Карл понял, что все они не лишены недостатков. Он записывал сильные и слабые стороны схем, прежде чем их порвать, и затем делал выводы. И вскоре на бумаге появилась новая фигура — безликий охранитель в моторизованной броне, который со временем обрёл лицо.

Лишь одно отвлекало Карла от корпения над кучами данных — последний день в Тёмном Замке он собирался провести с Барбарой. Он улетел в систему Кригсхайма вместе с Лордом Ромулусом и его друзьями, где встретил Барбару в космопорте Нойбайерна. Затем Лорд Авис и криганка вернулись на том же корабле в Замок, оставив Ромулуса заниматься просвещением местных пастухов.

— Жаль, что ты, считай, увидел только космопорт Нойбайерна, — сказала Барбара на борту корабля, — космопорты по всей Империи одинаковые, а таких гор, как там, ты не найдёшь нигде.

— Скоро ты увидишь то, чего нет ни на одной имперской планете, — ответил Карл.

В иллюминаторе каравеллы появился парящий в невесомости замок со светящимися фиолетовыми окнами. Барбара не могла поверить — она видела наяву то, что снилось ей почти всю сознательную жизнь.

— Тебя ущипнуть? — пошутил Карл.

— Давай, — Барбара не отводила глаз от Тёмного Замка, — ай! — Карл её ущипнул, но замок за стеклом никуда не делся, — больно же!

В ангаре их никто не ждал — Ребеллия не хотела поднимать шумиху.

— И как я выгляжу? — спросила Барбара, собираясь спуститься по трапу.

На ней были чёрные кожаные штаны и короткая куртка. Глаза она спрятала под тёмными очками.

— Как настоящая Леди Разрушения, — сказал Карл, — там никто не спросит, кто ты. Но учти, что я обещал Ребеллии не отпускать тебя ни на шаг!

— А в туалет можно будет одной? — произнесла Барбара с интонацией маленького котёнка.

— Не переживай, он есть в моей комнате. Пойдём, посмотрим Замок, — Авис протянул ей руку.

Карл провёл Барбару по тем местам, где когда-то бродил он сам с сумкой, полной учебников. На каникулах коридоры Замка казались просторнее — инициаты в большинстве своём улетели на независимые планеты. Карл и Барбара побывали и на смотровой площадке Малой Башни, и в пустом Аудиториуме, и в Саду Хрустальных Деревьев. Все это время криганку не покидало ощущение, что она попала в мрачную, но волшебную сказку. В Тёмном Замке всё было необычным — люди, наряды, архитектура.

— Когда я учился, я завидовал тем, кто сидел здесь, — рассказывал Карл в прозрачной беседке в центре Сада Хрустальных Деревьев, — я всегда был одиноким, то есть почти всегда. А теперь я думаю, насколько это было глупо — тяготиться одиночеством. Как говорил Омар Хайям: «И лучше будь один, чем вместе с кем попало».

— Кто-кто? — это имя было незнакомо Барбаре.

— Древний мыслитель.

— Ясно, — сказала криганка, — а у меня не было недостатка в парнях, но мне мало кто из них нравился… Так, постой, что значит «почти»?

— Не придирайся к словам, хотя… — казалось, что Карл немного смутился, — была одна девушка, звали Хардред. Мне тогда было восемнадцать.

— Расскажи, пожалуйста, о ней, — попросила Барбара, — это интересно.

— Хм… — Карл замялся, — мне нравилось, что она не похожа на других женщин. А расстались мы потому, что ей нравилось душить меня.

— А с тех пор ты вообще никого не любил? — с сочувствием поинтересовалась Барбара.

— Да, — вздохнул Карл.

— Боялся, что тебя задушат? — криганка попыталась разрядить обстановку шуткой.

— Боялся боли.

— А теперь боишься? — Барбара погладила руку Карла.

— Нет, потому что я устал быть живым мертвецом, — тихо сказал Птитс, прикрыв глаза, — я устал от ненависти и лжи.

— Не омрачай себе настроение, Карл, — попыталась успокоить его криганка, — ты привёл меня в сказку и сам — её персонаж.

Карл кивнул и улыбнулся. Он знал, какое впечатление производит Тёмный Замок на новоприбывших, хотя на самом деле это был скорее Замок Кошмаров. Он гладил и обнимал Барбару, водя по мрачным коридорам, а в его голове прокручивались отработанные за полторы недели планы.

Ночью, в постели, Карл видел глаза Барбары с весёлым блеском. Он чувствовал приятную тяжесть и тепло её тела и понимал, что пока не стоит разрушать иллюзию и рассказывать ей всё как есть. Ему надоело лгать, но он ступил на путь лжи уже давно. Карл сбежит от разрушителей, и Барбара ему в этом поможет.

Следующим условным утром из Тёмного Замка вылетел корабль на Нойбайерн. Оттуда Карл и Барбара планировали отправиться в Штальштадт, а затем — на Зекарис. На Нойбайерне им снова пришлось ограничиться посещением космопорта, зато столица Кригсхайма оправдала все ожидания — величественный новый город, построенный после Великой Галактической войны. В отличие от мрачного и грязного Престольного, Штальштадт был светлым, чистым и ухоженным. На Бельфлёр-Плац Карл и Барбара попросили прохожего сфотографировать их на фоне Вурстенбергских Врат, заплатив ему два империала.

Через несколько часов из космопорта Кригсхайма вылетела пассажирская каравелла на Зекарис. На её борту Карл и Барбара видели много семей с детьми, которые скоро будут плескаться в море и загорать на пляже.

— Барбара, мне нужно с тобой поговорить, — сказал Птитс, закрыв дверь каюты.

— Что случилось, Карл? — криганку смутил его серьёзный тон.

— Я разговаривал с Леди Ребеллией по поводу Корвинуса и Н. С. Никто не знает, что произошло на самом деле, но тебя, очевидно, обманули и хотели использовать.

Вмиг весёлое, живое лицо Барбары словно окаменело. Она пребывала