Книга Беспринципный - Белла Ди Корте

может брать. Никто не знал об этой договоренности, поэтому со стороны все выглядело именно так.

— Марипоса, — сказал он. — Вот на ком я женился. Девушка, именем которой я назвал коктейль в меню, прежде чем она появилась на пороге моего заведения.

— Ты назвал коктейль в мою честь еще до того, как мы поженились?

— Он первым появился в меню. Остальные я не называл.

— Кто так поступает?

— Это напоминание.

И снова я не смогла прочесть выражение его лица. Он все еще злился, но часть льда растаяла. Когда я больше не могла выдерживать пристальный взгляд Капо, я отвернулась от него, уставившись в окно спортивного бара. Я сощурилась, читая бегущую строку новостной ленты внизу экрана.

Срочная новость.

На экране вспыхнула картинка.

Квиллон Замбони найден мертвым.

Задушен.

Он умер от асфиксии.

У меня перехватило дыхание.

Рукой Капо коснулся моего плеча, и я посмотрела на него. Капо убрал мою руку от лица. Я закрывала ей рот.

Люди будут бояться тебя. Почему? Они видят, что я стою у тебя за спиной.

Мой муж был большим злым волком, рычащим на любого, кто подходил слишком близко. Я забочусь только о тебе.

Я с трудом сглотнула, чувствуя, как мое горло сжимается, но воздух вокруг меня двигался, проникая в мои легкие.

— Капо. — Его имя прозвучало уверенно, хотя я чувствовала что угодно, только не уверенность. — Ты знаешь парня по имени Мерв?

— Знал. Не близко. — На этот раз Капо отвел взгляд и посмотрел на экран без всякого выражения. — Я должен был тебе сказать. Вера II на самом деле Вера I. Она была приветственным подарком. Эти растения. Кажется, у них стальные корни.

Я глубоко-глубоко вдохнула, выдохнула и вложила свою дрожащую руку в его твердую ладонь.

14

МАРИПОСА

Нью-Йорк стал полем битвы, на котором я выживала слишком долго. Каждый звук был боевым кличем. Каждый сезон давал повод бежать и прятаться, какая-то неизвестная стихия надвигалась на меня. Каждый запах был пропитан кровью. Каждое зрелище было чьей-то борьбой за жизнь.

Италия, Италия стала землей обетованной после долгой и изнурительной борьбы.

Каждый звук был музыкальным. Один друг окликает другого, что-то по-итальянски, что звучало как яростный спор, но на самом деле было дружеским подшучиванием. Лето ощущалось как теплый вечерний ветерок на моей коже. Каждый запах таил в себе обещание открывать что-то новое. Каждое зрелище было умиротворяющим. Люди болтали и смеялись на площади, ели мороженое и наслаждались жизнью.

Никогда еще я не чувствовала себя такой усталой и в то же время такой живой.

Перелет из Нью-Йорка был долгим, и я почти не спала во время него, поэтому я покачивалась на ногах, отказываясь двигаться. Но я отказывалась двигаться вовсе не из-за усталости.

Я потянула за лямки рюкзака.

— Ты не сказал мне, что я должна одеться для чего-то подобного.

Капо бросил на меня нетерпеливый взгляд.

— Ты прекрасно выглядишь.

Я осмотрела себя. Красивый синий сарафан и пара кожаных сандалий с перекрещивающимися ремешками. Видя, что я не знаю, что взять с собой, Капо помог мне упаковать чемодан в Италию для нашего долгого пребывания там. Мне нравилось все, что было в моем багаже, казалось, это соответствовало здешней атмосфере, но он не сказал мне, что мы поедем на мотоцикле с площади прямо до дома его дедушки.

— Почему ты отпустил машину. — У этого парня в багажнике мои вещи. Как мне ехать на этом, когда я в таком виде? Мне не во что переодеться.

Машина, которая, похоже, могла выдержать внезапный взрыв, привезла нас сюда из частного аэропорта, и водитель забрал все мои вещи с собой, после того как высадил нас.

Капо поднял очки и водрузил их на голову. Яркий свет ударил ему в глаза, и синева, казалось, взорвалась, как витражное стекло, когда лучи солнца коснулись его глаз. Он был одет в обтягивающую рубашку, демонстрирующую все его впечатляющие мускулы, темные джинсы и кожаные ботинки. Татуировка на его запястье выглядела еще более свирепой, когда он был без костюма, и вся его рука была выставлена напоказ. Старые часы Капо выглядели как... старые часы. Даже если они и были дорогими.

— Говори прямо, Марипоса. Ты боишься?

— Нет, не совсем. — Я колебалась, но лишь долю секунды. — Не хочу, чтобы моя Уна пострадала.

— Твоя сумка? С ней все будет хорошо.

— Не моя сумка, Капо. Кто дает прозвища сумкам? Моей Уне.

Капо сощурился.

— Ты всему на свете даешь прозвища. Вера. Путешествие. Я подумал, что у твоей сумки тоже есть имя. Так если это не твоя сумка, то о чем ты говоришь? И почему оно должно пострадать?

Я указала вниз, в направлении своей киски.

— Это моя Уна.

Он проследил за моим пальцем.

— Не понимаю.

— Моя вагина, — прошептала я.

Лицо Капо расслабилось, на мгновение на нем ничего невозможно было прочесть, а потом он разразился диким смехом.

— Уна? Где ты это слышала? Или ты сама придумала такое прозвище.

— Нет! — оборонялась я. — Джослин. Именно так она ее и называла! Она велела мне быть осторожной на велосипедах, так как они могут навредить моей Уне. После того, что случилось с... Замбони, я не хочу... может быть... испортить то, что еще может быть целым.

Замбони использовал пальцы, так что я не была уверена, сделал ли он что-нибудь, что нарушило мою целостность, так как именно тогда у меня начался цикл. Если нет, то для меня было важно поделиться этой частью меня с кем-то, кому я доверяла. Для меня было бы очень важно знать, что он не навредил мне физически. Потому что эмоционально он уж точно мне навредил.

При упоминании о Замбони все веселье схлынуло с лица Капо. Я не хотела поднимать эту тему, но Капо настаивал, и мне нужно было честно сказать, почему я не решалась ехать на байке.

Не желая, чтобы у Замбони была власть испортить наше время с ним - мою первую поездку в Италию!; да куда угодно - я решила попытаться поднять ему настроение. Я усмехнулась.

— Джослин наблюдала за мной из окна, когда я играла на улице с Райанами. Всякий раз, когда я надевала платье, и она чувствовала, что я становлюсь слишком «свободной» в нем, она