Книга Паруса над волнами - Николай Андреевич Внуков

месяц.

После выгрузки в Бремерхафене «Николаос Вальяно» пошел в Геную.

В Италии Дима рассчитался с «Николаосом» и поступил наконец матросом на настоящий атлантический парусный бриг «Озама».

Как только Дима увидел «Озаму», он влюбился в нее без оглядки. Да и как можно было не влюбиться в этот маленький изящный бриг, похожий на те парусники, которые описываются в приключенческих книжках!

У «Озамы» был приподнятый квартердек[35], доходивший до грот-мачты и обнесенный красивой дубовой балюстрадой, и короткий, не возвышающийся над планширом[36] полубак[37]. Корпус и рубки выкрашены белой краской с узеньким голубым бортиком наверху. Балюстрада покрыта светло-желтым лаком. На носу — вырезанная из дерева и со вкусом раскрашенная статуя индийской королевы Озамы. Рангоут легок, начисто выскоблен и отлакирован. Марсы, салинги, эзельгофты, флагштоки, ноки реев — белые. Обводы бриг имел острые, что говорило о его прекрасных ходовых качествах. И действительно, «Озама» фрахтовалась европейскими подрядчиками для перевозки между портами Европы и Вест-Индии небольших партий срочных и нежных грузов.

Как только Дмитрий подписал контракт на «Озаму» и поднялся на ее борт, он сразу же измерил шагами величину корабля и прикинул на глаз остальные размеры. Длина примерно тридцать пять метров, ширина метров восемь, глубина трюма — около четырех. Он подсчитал, что груза она должна принимать тонн триста.

Да, это был корабль его мечты!

Первые дни плавания на «Озаме» были прекрасны. Легкий норд-ост, не разводя зыби, давал кораблю скорость до восьми узлов и позволял нести все паруса, даже фор-лисели с обеих сторон.

В Барселоне приняли на борт груз испанского вина и пошли дальше. За Гибралтаром норд-ост превратился в пассат и понес корабль к берегам далекой Индии.

Но чем дальше уходили от берегов, тем хуже становилась жизнь на судне. Свежие продукты, взятые в Испании, кончились. Перешли на солонину. Но на какую! Даже видавшие самую скверную пищу матросы зажимали носы, когда кок приносил в кубрик бак своего варева. Пожаловались было капитану, но тот только пожал плечами и ничего не ответил.

Повода была прекрасна, работать с парусами не приходилось, даже брасов[38] иногда не трогали по двое-трое суток подряд, И тут на сцену выступил боцман, которому казалось, что матросы даром получают жалованье. По восемь — десять часов в сутки он заставлял команду заниматься мелкими, подчас бессмысленными корабельными работами. Перечинили все запасные паруса, перескоблили и смазали салом и графитом все запасные блоки, вытащили на палубу и протерли газовой смолой якорные цепи… А в один прекрасный день боцман вытащил на палубу ящик с гвоздями. Он велел перетереть наждаком каждый гвоздь!

Здесь, на «Озаме», Дмитрий впервые в жизни узнал тяжесть боцманского кулака.

На двадцать восьмой день плавания, считая от Барселоны, отдали якорь на рейде Сан-Доминго.

Жара стояла невыносимая. Выгружать «Озаму» пришлось в полдень. Работа была похожа на муки ада, какими их изображали в священном писании. В трюме температура доходила до шестидесяти градусов. А тут еще плохой стол, несмотря на стоянку в порту, издевательства и побои боцмана, да еще грошовое жалованье, за которое наняли матросов в Генуе…

Перед концом выгрузки с корабля бежали трое, в том числе и Дмитрий. Но молодой человек еще не был опытен в таких делах, и его скоро поймали. По контракту он должен был теперь отслужить три месяца на корабле вообще без жалования, только за еду.

И тогда он бежал второй раз.

Повезло.

И еще раз повезло: он устроился матросом на американскую шхуну «Гарри Уайт», оказавшуюся прекрасным кораблем. Капитан Гопкинс очень заботился о своей команде, старший помощник и штурман никогда не повышали голоса, даже во время самых ответственных работ в штормы или в ураганы, и служить на шхуне было легко. Но сделать на «Гарри Уайт» удалось только один рейс — от Сан-Доминго до Бостона.

В Бостоне старую, хотя еще и крепкую шхуну продали на дрова…

Два месяца скитался Дима по бордингхаузам[39].

Америка переживала небывалый застой в морской торговле. Прибрежные города были буквально забиты голодающими матросами. Отходящее в море, особенно в дальнее плавание, судно — событие. Портовые конторы по найму брали штурмом, но работы все равно не было. А зима выдалась ветреная, колючая…

Разную работу испробовал Дмитрий. Мыл посуду в дешевых портовых ресторанчиках. Таскал холодные, как гранитные глыбы, мешки с кофе в порту. Просто подносил покупки из магазинов к богатым домам Бостона. Выслушивал оскорбления полицейских. Выслушивал жалостливые слова. А мечты были в море.

Наконец посчастливилось подписать контракт на барк «Самуэл Д. Карлтон».

Страшен Атлантический океан зимой.

Жестокий норд-ост гонит черные волны на юго-восток, хлещет снегом, смешивает воду и небо в шипящий хаос. Обмерзают грязной корой льда реи. Паруса будто высечены из серого зернистого мрамора. Ванты похожи на сталактиты. Каждая лавировка — это начисто сорванные ногти с пальцев, сбитые до костей ладони. Матросы работают в желтых промасленных куртках и таких же брюках. На ногах — резиновые сапоги, на головах — зюйдвестки. Одежда намерзла, стоит колом, в ней трудно поворачиваться, но поворачиваться нужно, и все команды нужно исполнять бегом. За авралом следит капитан — толстый гигант с буро-лиловым лицом, огромным носом и седой метелкой на подбородке. У него тяжелые кулаки, и маленькие глаза видят все. Капитан Норман — опытный моряк. Но даже если он чего-нибудь не заметит, заметит его помощник Карлсон. У этого тоже широченные чугунные плечи и кулаки объемом побольше, чем капитанские.

Смена вахт.

Подвахтенные плетутся в кубрик обедать.

Отогрели руки, переоделись, повесили куртки и брюки сушиться, расселись вокруг стола.

На обед — гороховый суп на солонине и «гаш» — та же солонина, пропущенная через мясорубку и перемешанная с картофельным пюре. Вместо хлеба — черствые галеты. На третье — вываренный чай, в который добавлена кофейная гуща для цвета и крепости, вместо сахара — патока.

Пообедали, разлеглись по койкам.

Через четыре часа следующая вахта.

И так изо дня в день.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Корабль янки спускается вниз, к экватору…

Наконец, наконец-то вышли из дождей, снеговых зарядов, холода и работы, похожей на сражение с парусами!

«Карлтон» плавно режет голубые, спокойные воды тропиков.

Капитан Норман ходит по юту в пижаме и мягких туфлях на босу ногу. С любовью смотрит он на шкоты и фалы, дотянутые до места, на реи, развернутые правильным веером.

А команда моет палубу. Моет не просто, поливая ее водой и протирая швабрами. Нет. Это не настоящая приборка. Палуба