Книга Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

главным конструктором завода, Рамилем Абдреевичем Азаматовым, который впоследствии посылал свою машину, оборудованную телефоном (что вызывало у меня тихие восторги по аналогии с фильмом «Укрощение огня», где Лавров звонит из машины в Симферополь, потрясая Роговцеву), встречать меня в Казань. В какой-то из наших приездов в Набережные челны вместе с Таней Ефимовой, которая взяла с собой (были школьные каникулы) сына Алешу, Азаматов выделил нам машину, чтобы мы могли съездить в Елабугу, повидать дом и могилу Цветаевой.

Опробование новых сталей проходило не всегда удачно, с нами всегда приезжал Олег Якубовский, тогда еще работавший в НИИАТМ, который вовлекал различные приемы улучшения штампуемости – смазки, прижимы, варьировал направление заготовки.

С металлургическими заводами все было более драматично.

Главным объектом наших усилий был Новолипецкий комбинат. Так случилось, что два директора липецкого комбината впоследствии становились министрами черной металлургии, сохранив привязанность к своему детищу. В результате завод был оборудован лучше всех в отрасли, и у руководства была полезная для нас амбиция: «Если мы не сможем, то кто сможет?».

В 1982-м году они запустили японский агрегат непрерывного отжига, который идеально годился для получения двухфазных сталей. Я пару раз приезжала на комбинат и до этого, пытаясь объяснить на их семинарах перспективы получения наших сталей. Правда, у агрегата были и другие важные возможности, поэтому, как я выяснила с потрясением через двадцать лет, знаменитая «Бетлехем стил», которая имела такой же агрегат и блестящие сотрудники которой, включая Роджера Прадана, написали тонну статей про лабораторные исследования двухфазных сталей, не провела ни одного промышленного эксперимента по их получению (берегла агрегат для мягких автолистовых сталей с высоким качеством поверхности для штамповки лицевых деталей). Только много позже, когда эта фирма ушла в банкротство, была куплена Митталом и слилась с нами, а Роджер оказался в моем подчинении, началось освоение ими двухфазных марок сталей, производимых бывшей «Инланд Стил», как и разработанных уже при мне во времена «Испат Интернейшнл».

Независимо от позиции руководства и утвержденных рабочих планов было важно, что операторов липецкого агрегата учили в Японии, и это придало им чувство недосягаемого превосходства и надменности в различных обсуждениях. Только когда начались неудачи, потребовавшие нашего вмешательства, и после нескольких наших успешных предсказаний результатов при смене режимов, они начали слышать и слушать, что говорили мы.

Мы играли и на том, что им по-человечески было интересно опробовать разные возможности агрегата. К тому же я помогала Ире Родионовой, тогда аспирантке Мстислава Андреевича Штремеля, исследовать способы предотвращения старения, свойственного обработанным на этом агрегате обычным мягким автомобильным сталям. Постепенно они все охотнее помогали нам проводить эксперименты по получению сталей, в два раза более прочных. Нередко мы проводили наши опыты в ночные смены, что тоже вызывало их уважение.

Основными борцами за освоение наших стлей в Липецке были, разумеется, мои молодые сотрудники: Боря Букреев, урожденный липчанин, и Оля Гирина.

Это было лихое время освоения новой игрушки, и нам давали крутить разные ручки и варьировать разные режимы. Мы многое проверили в лаборатории, поэтому удачи пришли скоро, и мы стали опробовать новые стали на ВАЗе, ГАЗе, ЗИЛе, КАМАЗе и других – вплоть до Алтайского тракторного.

Смешная специфическая проблема того времени – контролируемые фонды. Я лично ходила в Госплан и просила добавить несчастный вагон нашей стали (меньше вагона отправлять не разрешали, 63 тонны в среднем) в запланированный объем поставки Липецком конкретно данному получателю (где-то что-то надо было убавить, что-то прибавить, поскольку все возможные производимые НЛМК стали были расписаны заранее). С ВАЗом таких проблем не было – он был массовым получателем автосталей от всех ведущих изготовителей, двухфазные стали легко поставлялись вместо других запланированных марок.

Так сложилось, что на разных предприятиях роль входного фильтра и охранника интересов заводов выполняли лица, занимающие разные должности. Так на НЛМК это был начальник ЦЗЛ Анатолий Петрович Шаповалов, на ММК – заместитель начальника ЦЗЛ Владимир Николаевич Масленнников, а на ЧерМК – начальник техотдела Виктор Яковлевич Тишков.

Это определялось не только их опытом и знаниями, но и умением достаточно жестко отказывать и, разумеется, авторитетом у главного начальства (главного инженера и/или директора).

Вначале на Череповецком комбинате было довольно гладко. ГАЗ просил повысить прочность стали для бамперов. Таня Ефимова показала в лаборатории, что при наличии начального ускоренного охлаждения на выходе из их нормализационной печи нужные свойства получаются при обработке их массовой стали 09Г2.

Нашему энтузиазму не было предела. В лаборатории термообработки ИКС Миша Василевский разработал эффективную водо-воздушную форсунку, на ЦНИИчерметовском опытном заводе (который тогда еще был жив и эффективен). Изготовили их в нужном количестве, приварили к трубам, которые отвезли в Череповец. Там под надзором Вити Пименова собрали эти трубы с форсунками в некую систему, которую заводчане называли «каракатицей» и устанавливали на рольганг за печью нормализацией в те смены, когда производили двухфазную сталь.

Проблемы начались, когда мы с Сашей Ефимовым (тогда впервые в мире) показали эффективность применения двухфазных сталей в тонком прутке или проволоке для изготовления высокопрочного крепежа: болтов и шпилек без термообработки (подробнее об этом – отдельно в главе «Есть такой город Белебей»).

Проволоку надо было термообрабатывать (идеи получения двухфазных сталей прямо с прокатного нагрева еще только опробовались и были, в частности, темой диссертации Вити Пименова).

Я всегда старалась решать проблему с конца, забегая вперед, чтобы быть уверенной, что мы не упремся в нерешаемое. Рассматривая возможные заводы, где были близкие к нужным нам термические агрегаты, мы побывали в Сталинграде и в Орле. В Орле состоялось очень грамотное техническое совещание, и их руководство выразило принципиальное согласие на эксперименты.

Всегда готовый разделить успех, для подписания окончательных документов с нами поехал сам директор института с С. А. Голованенко и стал свидетелем картины, которую наблюдали мы с Леной при каждом приезде в город, если приезжали, как в этот раз, на один день. Поезд приходил в шесть утра, мы, разумеется, не заказывали гостиницу, поэтому прямо с поезда шли в вокзальный ресторан завтракать. Как и нас в первый раз, Голованенко вначале удивила длиннющая, вплоть до двери, очередь к буфетной стойке. Очередь, в которой были не только мужчины, но и женщины, двигалась быстро, но не уменьшалась, и каждый стоящий в очереди отходил от буфета с изящным бокалом, в котором размещались сто пятьдесят граммов водки, сопровождаемым карамелькой.

Так было каждый раз: люди в очереди выглядели вполне деловыми, и большинство из них прямо из вокзального ресторана направлялись на работу, с большой вероятностью, в том числе на Орловский сталепрокатный.

У нас было согласие