Книга Шипы и розы - Лана Каминская

– Ну, нет, – остановил друга Тим. – Не то ты напьёшься, и твоя Кэтрин точно предпочтёт тебе другого.

– Я бы тому козлу башку отвинтил, – произнёс Генри нетерпеливо.

– Да, конечно, – машинально ответил Тим. Но уже спустя секунду брови удивлённо поползли вверх, настолько ярко предстал перед глазами собственный образ без головы.

– Я бы из него отбивную сделал, – продолжал мечтать Генри, сжимая и разжимая кулаки.

– Ты так говоришь, будто собираешься открыть мясной цех прямо здесь и сейчас.

– Так и есть! Который сейчас час? – спросил Генри, совершенно забыв, что и у самого к карману прикреплены часы.

– Начало одиннадцатого.

– Отлично, – злобно проронил Сандерс. – Того индюка должны представить Кэтрин сегодня. Он скоро появится. Ох, он у меня попляшет!  Да я ему даже пальчика Кэтти коснуться не дам! Да он зайдёт в ложу Пикли только через мой труп! Клянусь, я ему все кости переломаю! Ты мне поможешь?

– Послушай, – перебил Тим, отведя взгляд, – а ведь индюк – это, между прочим, священная птица ацтеков.

– И что ты этим хочешь сказать? – Генри уставился на Андервуда.

– Священной птице и кости ломать? – ответил тот и повернул голову в сторону не перестающих прибывать гостей.

Небрежно отмахнувшись от взгляда Генри, Тим поступил неблагоразумно. Ему следовало бы присмотреться к этому взгляду повнимательней и попытаться его проанализировать, так как тот взгляд не был лишён смысла. Это был крайне подозрительный взгляд. Ведь Генри Сандерс принадлежал к людям, которым присуще стремление подозревать ближних. Он не подозревал их в каком-то конкретном преступлении, он их просто подозревал. Так, например, мысленно он ещё не предъявил Тиму обвинение в том или ином поступке, но зато уже ощущал, что с другом творится что-то неладно и за ним нужен глаз да глаз.

– Кого ты там высматриваешь? – Генри вытянул шею и стал сильно похож на жирафа, которого в прошлом месяце завезли в зоологический сад.

– Не бери в голову, – отмахнулся Тим и перевёл взгляд обратно на павшего духом приятеля.

Вдаваться в детали, что среди скучных мужских шляп и элегантных дамских он выглядывал одну, самую прелестную, с маками, Тим не стал. Не стал и пускаться в объяснения, что в Аскот из Девонсайда выехал один, без отца и мачехи. Те должны были выехать следом.

С турнира по гребле они вернулись не тем же днём и даже не следующим, а только под вечер и прямо накануне скачек. Почему задержались – объяснять не стали. Дорога измотала обоих сильно, а Малесту – больше обычного. Но самым ужасным было то, что ни платье, ни ленты толком готовы не были, и половину ночи весь Девонсайд стоял на ушах. В одном углу крахмалили воротник сорочки Джейкоба, в другом – до блеска начищали обувь. На первом этаже дворецкий Джонатан вовсю полировал трость хозяина, и в то же время на втором этаже едва живая Хизер туго закручивала волосы хозяйке, чтобы на утро получились упругие локоны. Иными словами, не до сна и разговоров было всем, кроме Тима, который от нечего делать впервые в жизни подготовился к Аскоту так, как готовятся ко дню свадьбы женихи, и то не все, а только те, кто чересчур желает жениться. Такие, как Генри, например. 

После завтрака к крыльцу подали две экипажа. В одном из них Джейкоб отправил Тима, наказав тому первым делом разыскать среди присутствующих мистера Пикли, выразить ему своё почтение, а также проявить внимание к его дочери Кэтрин. Сам Андервуд-старший думал явиться на ипподром не позже половины двенадцатого, а, возможно, и раньше, ведь дел планировалось обстряпать много, а часов в сутках не прибавилось. Развлекалась на скачках лишь молодёжь, а ещё старики и дамы; настоящие мужчины предпочитали делать дела, и многие добивались колоссальных успехов, пользуясь царящим в воздухе нездоровым азартом. Но время шло, часы тикали, стрелки ползли к одиннадцати, а отцовский экипаж всё не показывался.

– А что Джефф и Фил? – спросил Тим, желая переключить внимание Генри с «индюка» на «сорняки». – От них есть вести?

– Только от Джеффа. От Фила ничего.

– И как Джефф?

– Чудесатее некуда.

Это прозвучало странно, тем более от Генри. И тем более что Тим уже решил, что более нелепой ситуации, чем сложилась между ним, Сандерсом и Кэтрин, и вообразить невозможно. Но, оказалось, было что-то ещё. И Тим попросил детали.

– Ты же знаешь Джеффа. – Генри начал издалека.

Андервуд кивнул.

– Он терпеть не может оперу, – продолжал Генри.

И снова Тим кивнул.

– Так вот. – Сандерс следил за реакцией друга. – Теперь он её обожает.

– Что?

– Да-да. Не делай такое лицо. Словно ты индюк, поджаренный с каштанами на Рождество.

– Давай не будем об индюках. Ещё успеется, – простонал Тим, а воображение разыгралось и нарисовало перед глазами свою версию того, как из Андервуда будут делать отбивную. – Лучше продолжим про Джеффри. Он раздобыл подвязку?

Генри покачал головой.

– Наш Джеффри, приехав домой, обнаружил, что его мачеха совсем сошла с ума и увлеклась игрой на арфе. И его отец в том увлечении ей полностью потакает. Он даже выписал ей из Италии арфистку, и вот уже второй месяц та живёт у них в доме и преподаёт миссис Пирсон нотную грамоту. Целыми днями они только и делают что дёргают струны и обсуждают музыкальные новости.

– Погоди. Арфистка из Италии?

– Вот-вот. В верном направлении мыслишь. Джефф, конечно, по-итальянски ни того... ни одного слова. Пришлось спешно хватать справочник и учить.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы произвести впечатление на мачеху и втереться к ней в доверие. Но планировал то он одно, а вышло совсем другое. Итальянке так понравился акцент Джеффа, что она решила давать ему два урока музыки в день вместо одного, и этот дурень согласился, думая, что мачеха к ним присоединится. Вот болван!

– И что же произошло?

– Его мачеха предпочла пить чай на веранде, в то время как Джефф усиленно мучил бедный инструмент.

– То есть Джефф теперь играет на арфе, – подытожил Тим.

Генри снова глупо заморгал.

– Какое там играет?! Ты только представь себе Джеффа и арфу! Представил?

– С трудом.

– То-то и оно. Уроки музыки плавно перетекли в уроки итальянского языка. За закрытыми дверями, что крайне важно. Ну а с языком-то у Джеффа всё в порядке. Достаточно вспомнить его проделки в салоне мадам Лека.

Тим хмыкнул.

– И кто из нас двоих больше пошляк после этого?

– В общем, теперь Джефф по уши влюблён в арфу... тьфу, в итальянку. Собирается в июле ехать с ней в Рим, а осенью – в Милан, а ещё он подсуетился и выкупил ложу в Королевской опере на все премьеры нового сезона. Естественно, о споре он забыл, так что о кукареканье ты уж будь добр напомни ему сам. Мне сейчас не до этого.