Книга Завтрак с полонием - Наталья Александрова

— Да выслушайте меня! — На этот раз голос Поляковапрозвучал немного живее. — Сейчас мы все равно ничего не сможем сделать! Тайникв часовом механизме, и он открывается только раз в сутки, в полночь, когда часыначинают бить…

— Вот черт! — Голубая Фея покосилась на медленновращающиеся шестеренки. — Придется торчать здесь еще полчаса! Терпеть немогу потерю темпа…

Павел, скорчившийся за металлическим бортиком, сменилположение, устроился поудобнее, приготовившись к длительному ожиданию, но несводил взгляда с парочки, боясь пропустить что-нибудь важное.

Огромные часы ритмично тикали, отмеривая оставшиеся дополуночи минуты.

И вдруг сквозь эти четкие механические звуки до Павладонесся еще один звук. Ему показалось, что снизу по лестнице кто-топоднимается. Павел застыл, прислушиваясь… нет, кажется, все тихо, если несчитать мерно работающего часового механизма.

Казалось, ничего не изменилось, еще минуту назад шестеренкиравномерно вращались, медленно двигая по кругу огромные стрелки, и вдругкакой-то механизм пришел в движение, закрутились колеса, которые только чтобыли совершенно неподвижны, и внутренность башни наполнил оглушительный громкурантов. Первый удар был таким неожиданным, что Павел едва не оглох. Онприоткрыл рот, как делают артиллеристы, чтобы не оглохнуть от грохота орудийнойканонады, и привстал, выглянув из своего укрытия, внимательно следя заПоляковым и Феей.

Огромные часы били раз за разом, и одновременно с этим боемтолстая металлическая пластина, находящаяся в верхней части часового механизма,медленно отъезжала в сторону. За этой пластиной обнаружилась темная пустота,похожая на большой несгораемый шкаф.

Поляков стремительно бросился вперед, сунул руку в этуполость и вытащил из нее самый обычный термос.

Часы продолжали бить, но теперь металлический щитвозвращался на прежнее место, с каждым ударом понемногу закрывая тайник.

Бой прекратился, и от тайника не осталось и следа.

— Браво! — воскликнула Голубая Фея. — Прими моипоздравления. Пожалуй, это самый оригинальный тайник, который я когда-нибудьвидела. Непонятно только, почему ты держишь бумаги в термосе. Документыдействительно очень «горячие», и ты боишься, как бы они не остыли?

Фея рассмеялась собственной шутке, которая показалась ейудачной, но тут же посерьезнела:

— Так или иначе, отдавай их мне! — и она протянулалевую руку за термосом, в правой держа пистолет, направленный на Полякова.

— Насчет этого термоса… — проговорил Поляков, отступаяк самому краю площадки. — На вашем месте я бы не делал резких движений… иуж, во всяком случае, не вздумал стрелять!

— Ты не в том положении, дорогой мой, чтобы диктоватьусловия! — Фея шагнула вперед и перевела ствол немного выше, наведя его наголову Полякова. — Лучше не зли меня! Мне уже надоели твои фокусы! Отдавайбумаги, или я стреляю…

— Вы меня не поняли! — оборвал ее Поляков. —Можете стрелять, но тогда вам не видать документов, как своих ушей! Думаете,почему они в термосе? На самом деле бумаги свернуты и уложены между колбой истенками термоса, а сама колба наполнена концентрированной кислотой. Так чтоесли я случайно — заметьте, случайно — уроню термос… хрупкая колба разобьется,кислота разольется и в доли секунды уничтожит весь компромат, ради которого выналомали столько дров…

— Ах ты, сволочь… — Фея выдохнула сквозь зубы, издавнастоящее змеиное шипение. — Думаешь, ты самый хитрый, да? Думаешь, всепредусмотрел?

— Все предусмотреть невозможно, — отозвался Поляков,вытянув руку с термосом над пролетом башни. — Но кое-что я действительнопредусмотрел. Так что убить меня вам сейчас не удастся. Придется сновадоговариваться. Причем на моих условиях.

Павел не сводил глаз с Феи и Полякова, но в то же времяприслушивался к доносящимся снизу звукам. Ему не показалось — действительно, повинтовой лестнице кто-то поднимался, крадучись, стараясь не производить лишнегошума. Голубая Фея и Поляков не могли слышать этих шагов, поскольку их заглушалотиканье огромного часового механизма, кроме того, они были слишком увлеченысобственными разборками, но Павел находился гораздо ближе к лестнице, и он несомневался, что в башне находится еще кто-то и с каждым шагом этот кто-топриближается к месту драматических событий.

— Чего ты хочешь? — прошипела наконец Фея, с ненавистьюглядя на Полякова.

— Как минимум — остаться в живых, — ответил тот. —Признайтесь, вполне естественное желание! Кроме того, неплохо бы немногозаработать. Сколько вам обещали за эти документы — миллион? Два? Десять?

— Тебя это не касается! — Фея облизала губы и наполшага приблизилась к Полякову. — Жизнь — это очень хорошая цена задокументы, и я, так и быть, готова с тобой договориться, но деньги… об этом неможет быть и речи!

— Но ведь я могу и уронить термос. — Поляков ещенемного отступил, остановившись на самом краю площадки. — И тогда вся вашаработа пойдет насмарку…

— Ты играешь с огнем, дорогой! Уронишь термос — и тебеконец! — Фея была похожа на смертельно ядовитую змею, приготовившуюся катаке. Павел подумал, что не хотел бы сейчас оказаться на месте Полякова.

И в эту секунду над краем винтовой лестницы показаласьчеловеческая фигура.

Павел видел этого нового игрока сбоку и немного сзади,поэтому не мог разглядеть его лица, но в самой фигуре, в наклоне крупнойголовы, развороте плеч ему показалось что-то смутно знакомое.

Поднявшись над краем лестницы, человек вскинул пистолет.

Голубая Фея, которая не сводила глаз с Полякова, точнее, стермоса в его руках, мгновенно повернулась. Казалось, у нее на затылке была ещеодна, запасная пара глаз. Она направила на него свое оружие…

Но у того, кто поднялся по лестнице, была фора в долюсекунды, и это решило дело. Фея еще не закончила поворот, когда прогремелвыстрел, и высокая женщина переломилась пополам, выронила пистолет и сделалашаг вперед, к самому краю площадки. Здесь она на мгновение задержалась ислабеющим, изумленным голосом проговорила:

— Человек из паба…

Затем она покачнулась, не удержала равновесия и, словноподстреленная птица, полетела вниз, в пролет башни. Через несколько бесконечныхсекунд снизу донесся глухой удар.

— Молодец, — проговорил поднявшийся по лестницечеловек, направляясь к Полякову. — Отлично сыграл! Но эта баба — крепкийорешек, и если бы я вовремя не подоспел, боюсь, она бы тебя порвала, как Тузикгрелку!

Павел по-прежнему видел его со спины, но этот голос казалсяему удивительно знакомым. Неужели… да нет, это просто невозможно!

Он чуть приподнялся над бортиком, пытаясь разглядетьприближающегося к Полякову человека.

Поляков держался очень настороженно. Он по-прежнему стоял насамом краю площадки, подняв термос над пустотой.