Книга Связь времен. Записки благодарного. В Новом Свете - Игорь Ефимов

Гигантские этнографические перемены, принесённые двадцатым веком, заполнившие страну миллионами иммигрантов, не имевших понятия о жизни в правовом государстве, тоже не принимались во внимание. По конституции, каждый американский гражданин имеет право на суд присяжных, на встречу со своим обвинителем лицом к лицу, на допрос свидетелей. Принципы эти вырабатывались в те времена, когда отцы-основатели слыхом не слыхали о таком явлении, как организованная преступность. Все их мысли были направлены на защиту рядового гражданина от произвола верховной власти. В XX веке всё изменилось. Мафия превратила американское судопроизводство в фарс. Она может убивать свидетелей, терроризировать присяжных, грозить судьям — но законодатели не спешат вносить какие бы то ни было изменения в правила двухсотлетней давности. Чтобы осудить мафиозного босса Джона Готти, его помощнику Сэму Гравано, сознавшемуся в девятнадцати убийствах, предлагают сделку: вы выступите свидетелем, и за это мы снимем с вас все обвинения, вы получите новое имя, новый адрес, свободу, безопасность, средства к существованию — и всё это на деньги американских налогоплательщиков.

Ничего не поделаешь, говорят нам юристы и адвокаты, наживающиеся на этих нелепостях, таковы правила игры. Но каким же образом в XXI веке им удалось расширить эти правила и на не-граждан? Почему и заезжих террористов тоже нужно судить судом присяжных? Почему прокурор обязан представлять не только документы и улики, но и свидетелей, каждый из которых рискует жизнью, давая показания против таких опасных обвиняемых?

Суд над заговорщиками, осуществившими первый взрыв Всемирного торгового центра в Нью-Йорке (1993), тянулся пять месяцев, в нём давали показания двести семь свидетелей. Выслушав обвинительный вердикт, подсудимые стали кричать «Победу исламу! Аллах велик!». Спрашивается: почему люди, не имеющие американского гражданства, получают право на суд присяжных? Почему с ними не может управиться коллегия из трёх военных судей, как это делается в Израиле? Идёт война, они взяты во время боевых действий, они обещают продолжать свою борьбу до победного конца. Военный трибунал — разве не правомочное это решение юридической проблемы в данных обстоятельствах?

В уголовном кодексе есть статья, предусматривающая наказание за «сговор об убийстве» — conspiracy to murder. Несколько лет назад в каком-то баре в Южной Дакоте один собутыльник сказал другому: «Наш президент? Сжечь бы живьём такого президента!» Его арестовали и предъявили обвинение по этой статье. Но в тысяче мечетей Америки и Европы призывы к убийствам звучат каждый день открыто и безнаказанно.

Институт суда присяжных строился на предпосылке, что все граждане в государстве одинаково понимают принципы справедливости и будут придерживаться их в принятии судебных решений. Однако подавляющее большинство чёрных и латиноамериканцев в Америке до сих пор находятся в подчинении не у государственной, а у племенной ментальности. «Мы — против них! Наши — против ваших!» Идеи какой-то общечеловеческой гуманности и абстрактной справедливости известны им, они умело оперируют ими в речах и газетной демагогии, но когда доходит до конфликта, на первое место выходит всё то же: «наш или не наш?» Вслух говорить об этом нельзя (политически некорректно), и судопроизводство вынуждено изворачиваться как только может, чтобы хоть как-то покарать убийц, выпускаемых на волю присяжными-соплеменниками.

Двенадцатого июня 1994 года бывшая жена актёра и футболиста Симпсона, Николь Браун Симпсон, и её друг, Рональд Голдман, были найдены зарезанными во дворе дома, где она снимала квартиру. Семнадцатого июня главный подозреваемый, Симпсон, проезжает по улицам Лос-Анджелеса в белом автомобиле марки «бронко», держа заряженный пистолет у подбородка, грозя полицейским покончить с собой, если они попытаются его арестовать. Полицейские машины, а также вертолёты и фургоны с тележурналистами медленно следуют позади, вся страна упивается этим живым театром. Вдоль улиц стоят зрители, подбадривают Симпсона приветственными криками.

Двадцать второго июля Симпсону предъявлены обвинения, он категорически отрицает свою вину. Третьего ноября заканчивается отбор присяжных. Так как в этом деле чёрный обвиняется в убийстве двух белых, суд, боясь упрёков в расизме и повторения уличных бунтов, которые бушевали в городе за два года до этого, когда были оправданы полицейские, избившие чёрного бандита Родни Кинга, создаёт жюри, в которое вошли восемь чёрных, один белый, один латиноамериканец и двое смешанной расы. Восемь женщин, четверо мужчин. Судья — японец.

По правилам американского судопроизводства, этих людей нужно полностью изолировать от остального мира. Их запирают в гостинице, где им запрещено пользоваться телевизором и телефоном, читать газеты, обсуждать процесс. Ничто постороннее не должно повлиять на их решение — только то, что они услышат в зале суда! В погоне за недостижимой иллюзорной объективностью присяжных американский суд гарантированно отбирает на эту роль самых отсталых и тёмных — ведь только они не слыхали ничего заранее о деле, волновавшем страну вот уже полгода. Кроме того, кто может себе позволить отдать год жизни судебному разбирательству? Только люди, не имеющие постоянной работы, не обременённые семейными обязанностями.

С точки зрения белых американцев, следивших за процессом, обвинение доказало вину Симпсона без всяких сомнений. Следы крови на руле его автомобиля и в доме, окровавленная перчатка во дворе его дома, анализ найденных волос на ДНК — всё изобличало убийцу. Но 2 октября 1995 года присяжные, посовещавшись всего лишь четыре часа, вынесли приговор: невиновен. Адвокаты обвиняемого бросились обнимать его и друг друга. Телекамеры показали ликование чёрных учеников в школах — оно было сравнимо только с ликованием на улицах палестинских городов после очередного Успешного теракта в Израиле. Вскоре двое детей супругов Симпсонов (десяти и тринадцати лет) были отданы отцу, избивавшему, а потом и зарезавшему их мать.

«Что же произошло? — ломали голову юристы и журналисты. — В чём была ошибка обвинения? Плохо подготовлены материалы следствия? Нерешительно вёл себя судья? Утратил доверие детектив Марк Фурман, нашедший окровавленную перчатку?» Известный прокурор Буглиози даже разразился целой книгой: «Надругательство. Пять причин, из-за которых Симпсон увернулся от наказания за убийство»[65]. На самом деле, причина была всего лишь одна — именно та, которую мистер Буглиози упорно отказывается видеть и назвать в своих писаниях. Её без затей назвала чёрная присяжная, которую журналистка спросила, что заставило их так быстро объявить Симпсона невиновным. «Да если бы мы объявили его виновным, никто из нас не смог бы вернуться в свои дома, к своим семьям», — сказала она.

Бессильная ярость вскипала у меня в сердце, когда я читал эти истории. «Нужно что-то сделать, нужно что-то сделать!» — стучало в голове. Но что? Писать статьи? Кто их станет читать? Нужен какой-то сильный жест, поступок. Вот если мне доведётся проходить процедуру отбора, я возьму и откажусь отвечать на дурацкие вопросы адвокатов. Были вы когда-нибудь жертвой преступления? Как вы относитесь к смертной казни? Каковы ваши взгляды на использование психиатрии в суде? Не ваше собачье дело! Меня зовут так-то и так-то, живу там-то, профессия такая-то, английским владею. Всё! Остальное вас не касается. Я отказался отвечать на вопросы майора КГБ — неужели испугаюсь американского судью? Что он может мне сделать? Отправить в тюрьму «за неуважение к суду»? Ну и плевать! Русский писатель, не сидевший за решёткой, — это всё равно анахронизм, пробел в биографии.