Книга Река ведет к Истоку - Екатерина Шашкова

Долан никогда не считался ни особо везучим, ни особо талантливым. Честный середнячок, ничем во время учебы не выделявшийся, и получение камня эту ситуацию почти не изменило. Он работал так же, как до этого учился: без взлетов и падений, стабильно и размеренно, пока однажды старательному новичку не доверили крупное дело. Действительно крупное — громкое, резонансное, межмировое, связанное с большими деньгами и влиятельными людьми. Он вгрызся в это дело с привычными энтузиазмом и обстоятельностью… и с оглушительным треском провалился.

Возможно, треск этот был воображаемым и звучал исключительно в ушах самого Долана, но следующие несколько лет его неотрывно преследовало чувство, что все вокруг этот промах помнят и только его и обсуждают. «Это тот самоуверенный придурок, который пытался копать под Тивасара», — говорили друг другу окружающие. Или молчали, но во взглядах явственно читалась насмешка.

Еще через несколько лет Долан понял, что так и должно было случиться. И что он действительно придурок. Точно такой придурок, какой требовался для этого дела — ответственный, исполнительный, вдумчивый… до безумия наивный, совершенно не понимающий, что такие преступления в принципе не раскрываются. Любое происшествие в лабораториях фонда по умолчанию считается несчастным случаем. Всегда.

А если газетчики или оппозиционеры вдруг с этим не согласны, им всегда можно отдать на растерзание молодого амбициозного парня, который действительно пытался разобраться. Со всей тщательностью пытался, носом землю рыл… но так ничего и не вырыл.

По результатам расследования никаких правонарушений не обнаружено, взорвавшиеся виноваты сами, дело закрыто. Расходимся, господа.

Через еще сколько-то лет за плечами у Долана уже было множество серьезных дел, наработанный опыт и интуиция, определенная известность и авторитет, а он смотрел в зеркало и видел все того же придурка, который не смог разобраться со взрывом в лаборатории. И это грызло каждый день, сидело в душе как заноза. Потому что он точно знал — никакой это не несчастный случай, преступник есть, и он на свободе. Знал, только доказать никак не мог.

Долан подозревал Тивасара с самого начала. Накануне взрыва он серьезно повздорил с обеими жертвами, грозил им увольнением и прочими карами, и слышали это очень многие. Но подтвердить официально не согласился никто.

За главой фонда водилось немало темных делишек, как, пожалуй, за любым богатым и влиятельным человеком. Но, как любой богатый и влиятельный человек, официально магнат был перед законом кристально чист, а те, кто пытался копать под него целенаправленно, очень быстро теряли работу, здоровье, а то и жизнь.

Жизнью своей Долан дорожил, да и здоровьем тоже, но все равно попытался. Хотя бы в рамках разумного. Но сразу же уперся в стопроцентное алиби. В результатах экспертизы говорилось, что взрыв спровоцировало некое постороннее магическое вмешательство, произошедшее в момент работы над арфактумом. Официально в это время в лаборатории находились всего два человека, и если один из них работал, то помешать мог только второй. В результате погибли оба.

Тивасар в этот момент присутствовать в лаборатории не мог, потому что его даже в Истоке не было. Они с женой находились в своем особняке, в первом витке, и это подтвердили и жена, и слуги, и (самое главное) сканер ауры, установленный на воротах.

Кто-то мог совершить убийство по его приказу, и Долан начал отрабатывать все сомнительные контакты, но тоже не преуспел — вариантов просматривалось слишком много, а доказательств набиралось слишком мало.

На горизонте назойливо маячил брат убитого, идеально подходящий подо все версии: и на фонд он периодически работал, и возле особняка магната его несколько раз видели, и хвост из темных делишек за ним тянулся длинный, и скрывал он что-то совершенно точно, и первым делом удрал из Истока, несмотря на прямой запрет… И даже с алиби у него возникли явные проблемы: в нелепое вранье испуганной девицы из внешнего мира Долан не поверил ни на секунду. Да и просто не нравился милиту этот наглый тип.

Всеми правдами и неправдами Долан добился разрешения отследить перемещение его камня в день убийства — тут-то и обнаружилась проблема. Ракуна действительно не было в это время в Истоке. Но и в двадцать третьем витке у той девицы магоса тоже не было. На карте явственно светился ближайший мир, причем район Викены.

Но не лаборатория фонда, даже близко не она.

Опять тупик!

Подозревать Ракуна Долан не перестал. Невиновный не стал бы врать и юлить, значит, что-то там не чисто.

И копать под Тивасара не перестал тоже. Просто теперь занимался этим тайком: собирал информацию, знакомился с нужными людьми, делал выводы, ждал. И дождался: узнал, что магнат ищет надежного человека, который не боится грязной работы и может перемещаться по мирам, не вызывая подозрений.

Ему выпал шанс, и шанс не стоило упускать.

Он и не упустил: взял отпуск, прихватил с собой команду головорезов посообразительнее, написал несколько писем нужным людям… и, на всякий случай, завещание.

Судя по всему, последняя предосторожность была не лишней.

Долан запоздало подивился, что все еще жив. Сам он на месте Тивасара, не задумываясь, прибил бы попавшегося милита, но магнат ограничился показательной трепкой.

Какое-то время Долан сопротивлялся его напору: часть вражеской магии нейтрализовал вделанный в жетон камень, от физических ударов защитила форма, кое от чего получилось просто уклониться, но против Тивасара милит все равно выступал как ребенок против взрослого. Магнат был с ног до головы обвешан боевыми арфактумами и такими щитами, что пробить удалось бы разве что из танка, а Долан даже пистолет с собой не взял. В самом деле, зачем ему служебный пистолет, в отпуске-то?!

Отличный отпуск получился! Первоклассный! И сам попался, и девчонку подставил.

Мысль про девчонку странным образом придала сил, и Долан наконец-то решился открыть глаза. Вернее, один глаз — второй дернуло болью, прострелило от виска до челюсти, но открыться он так и не соизволил. Зато чувствительность, притупившаяся за время отключки, наконец-то включилась, и теперь все, что могло болеть, болело, остальное просто ныло или зудело.

Зрение наконец-то сфокусировалось, из расплывающихся пятен медленно сложилась фигура Алины на фоне красно-бурого кирпичного потолка — девушка склонилась над Доланом, дотронулась прохладной ладонью до его лба и спросила:

— Пить хотите?

Милит задумался, что лучше: кивнуть или попытаться ответить словами. Оба способа коммуникации вызывали некоторые сомнения. Грубо говоря, он не был уверен, что не вырубится, попытавшись сделать хоть что-то.

В итоге кое-как разлепил губы, склеенные запекшейся кровью, и выдавил:

— Очень… хочу.

— А нету! — злобно ответила девчонка и отвернулась.

Правда, почти сразу повернулась обратно, поправила какую-то штуку, укрывавшую Долана вместо одеяла. Присмотревшись, милит обнаружил собственную куртку. Рубашка отсутствовала. Вернее, его кое-как перевязали ее остатками. Ран было явно больше, чем ткани, так что практическая польза от такой перевязки вряд ли имелась, но девчонка явно старалась помочь хоть как-то. А что злилась сейчас… Да кто в такой ситуации не злился бы?