Книга Фея с островов - Симона Вилар

В мутные темные ночи местные жители так предупреждают проходящие мимо суда об опасности. Но эта ночь была удивительно ясной, от лунной дорожки на воде рябило в глазах, а выдающийся в море мыс был хорошо виден. Огни на нем могли обозначать все, что угодно, но Дэвид вдруг понял, что они значат. Завтра настанет день летнего солнцестояния, или, как объявлено Церковью, праздник святого Иоанна Крестителя. Но в далеких шотландских землях в это время было принято зажигать костры на возвышенностях, чтобы отпугнуть разгулявшуюся нечисть и духов, какие любят выходить из своих скрытных убежищ в эту самую короткую ночь в году. Ну а цепочки огней — это группы людей, отправляющиеся искать цветок папоротника в глухих отдаленных местах. И, отметив это, Дэвид с грустью подумал, как долго он провозился с заданием, если уже прошло столько времени с Пасхи. Но его задание и не было простым изначально. И еще неизвестно, чем оно закончится. Если начнутся войны в Горной Стране, то, значит, замысел Перси был верен и с помощью Дэвида удалось отвлечь горские кланы от вступления в армию короля Якова. Если же нет… Тогда ему надо сбыть с рук красавицу Мойру и постараться как можно скорее вернуться в Англию. Легко сказать, когда они все дальше уходят на север.

От раздумий его отвлек взволнованный голос Мойры:

— Хат, ради всего святого, скажи, что же там происходит?

Ого, кажется, эта разумница и не догадывается. Или в клане Маккензи не столь бурно веселились этой ночью? Или… Наверное, после болезни она потеряла счет дням и просто не знает, какое сейчас время.

И Дэвид решил, что скажет ей.

— Ты разве никогда не видела, как зажигают огненные кресты, когда собирают клансменов в поход? Такой огонь посылают из селения в селения, чтобы все мужчины брали оружие и приходили к своим вождям. И когда они соберутся, то выступят и начнется война. Я думаю, красавица, что пришло время кланам отозваться на призыв короля. Горцы только этого и ждали. И теперь… Сама видишь все.

При этом он сделал крен, отводя лодку подальше от берега, и пояснил, что в такое время чужакам лучше не попадаться на глаза воинственным парням из местных кланов.

Он сказал это намеренно. Теперь Мойра будет опасаться приближаться к берегу, и уж если она так хочет помочь ему править лодкой, то ей и в голову не придет попробовать причалить и скрыться, когда он уснет. А ему все же следует подремать, хотя бы немного.

Дэвид думал, что поспит какой-нибудь часок, не более, но тишина и мерное покачивание лодки так усыпили его, что, когда он открыл глаза, вокруг была серая предутренняя мгла. Он кинулся к борту. Бирлинн окутывал густой серый туман, берег был едва различим из-за плотной пелены — зубчатые черные кряжи побережья, словно пустынные острова, высились в молочном океане марева. Вода тихо ударяла о борт, лодка шла спокойно. Мойра, закутавшись в плед, стояла у руля, умело огибая прибрежные рифы, но при этом не удаляясь от большой земли, дабы не потеряться во мгле.

— Ты хорошо спал, — спокойно сказала она. — А я была милостива и дала тебе отдохнуть.

Дэвид смотрел на нее, словно не веря, что она не воспользовалась его сном, чтобы пристать где-то и скрыться. Он особенно оценил это, когда она невозмутимо добавила:

— Ты ошибся насчет огненных крестов, Хат. Я тут подумала и поняла, что эти огни вовсе не были знаком объявления войны. Просто местные жители праздновали Мидсаммер — древний кельтский праздник середины лета. День Святого Иоанна, — добавила она, перекрестившись.

Дэвид улыбнулся. Надо же, все поняла, но не навредила ему.

— Иди отдохни, малышка, — мягко сказал он. — Ты умница, что справилась, но дальше поведу я.

Она послушно передала ему кормило и отправилась отдыхать на другой конец лодки. Правда, сперва попросила Дэвида отвернуться, чтобы она могла справить нужду.

Так у них повелось и в предыдущий день: то Мойра требовала, чтобы он отвернулся, когда ей было нужно, то он делал ей знак отвести глаза. Ограниченные пространством небольшой лодки, они учились уживаться вместе.

Когда наконец вышло солнце, остатки тумана быстро рассеялись. Мойра спала, накрывшись пледом, но потом стало жарко, и она, сбросив его, проснулась. Они опять позавтракали овсяной мукой с водой, зажевав ее солониной. Оставалось еще полмеха виски, но солнце начало припекать, и его вовсе не хотелось. Бирлинн слегка поскрипывала, парус выгибался, улавливая ветер. Время от времени около корабля из воды выскакивали дельфины и, красиво изгибая спину, снова падали в море, с шумом поднимая брызги. Мойру они забавляли, она смеялась, как девчонка, и Дэвид смеялся вместе с ней. Пару раз ветер менялся, и они шли галсами. Мойра уверенно помогала Майсгрейву тянуть шкоты. Быстрая езда по волнам ее только веселила. Такой беспечной и веселой она особенно нравилась Дэвиду. Он начинал понимать Гектора Роя, готового ради этой женщины объявить войну кому угодно.

А еще ему нравилось рассматривать ее. Мойра, когда не злилась, представляла собой вполне ангелоподобное создание — большеглазая, с тонким одухотворенным личиком, в котором интересно сочетались гордость и некая пленительная нежность. От соленого ветра и брызг ее светлые волосы еще сильнее завились, стали жесткими и при этом казались особенно пышными и кудрявыми. Даже ее покрасневшее от ветра и солнца лицо выглядело привлекательным.

В этот день они гораздо больше разговаривали. Мойра довольно откровенно поведала ему, как жила на Оркнеях, как бежала оттуда от нищеты и неопределенности и как потом восхищалась всем, чем пытался одарить ее Гектор Рой. Дэвид узнал, что она была из очень бедной семьи, и стал понимать, отчего она так довольна, снискав покровительство могущественного вождя Маккензи.

Рассказала Мойра и о том, что ранее, до того как произошла ее встреча с Гектором Маккензи, она намеревалась стать монахиней, к чему ее тщательно готовил один святой человек, священник Годвин, обучивший ее латыни, чтению и письму. За прошедшие годы Мойра неоднократно хотела написать ему, как сложилась ее жизнь, но так и не решилась. Ведь добрый Годвин строго осуждал ученицу за то, что она ушла жить со старым Гектором Роем.

Итак, Дэвид понял, откуда у фейри вождя довольно неплохое образование. Однако откуда у нее такие манеры? Такие достоинство и грация? Вряд ли священник с Оркнеев мог обучить ее подобному.

Ее доверие расположило Майсгрейва, и он в свою очередь поведал о себе. Рассказал, как жил у Маклейнов, как учился владеть оружием. Мойра, казалось, слушала невнимательно, и он порой замечал на ее лице презрительную гримасу. Даже создалось впечатление, что она не очень-то и верит ему. Однако Дэвиду все же удалось завладеть ее вниманием, когда он поделился с ней воспоминаниями о своей жене Тилли. Возможно, Мойра сердцем почувствовала искренность, с какой Дэвид говорил о любимой женщине. Впрочем, так и было. Ибо, несмотря на прошедшие после ее смерти годы, Тилли все еще была дорога ему, и, рассказывая, как они жили, он невольно разволновался, к горлу подкатил ком.

— Почему же ты оставил ее, Хат? — мягко спросила Мойра.