Книга Моя до полуночи - Лиза Клейпас

– Из смеси разных трав плюс apis mellifica.

– Что это такое?

– Пчелиный яд. Точнее говоря, экстракт из раздавленных пчел. Мы приготовим его на воде и спирте.

– А где ты достанешь… – Она осеклась и в ужасе посмотрела на Кэма: – Ты поедешь в Рамзи-Хаус, где этот пчелиный рой? Как ты соберешь этих пчел?

– Очень осторожно.

– Хочешь… чтобы я тебе помогла? – предложила она с дрожью в голосе.

Видя неподдельный ужас в глазах любимой, Кэм поцеловал ее.

– Я очень ценю твое предложение. Но лучше останься здесь и постарайся дать Меррипену морфия. И побольше.

– Он не станет пить его. Он ненавидит морфий. Он захочет стоически все выдержать.

– Поверь мне, лучше быть без сознания во время такой болезненной процедуры. Цыгане не зря называют это лечение «белой молнией». Вынести его стоически никому не под силу. Так что послушайся моего совета. Я скоро вернусь.

– Ты думаешь, что эта «белая молния» поможет?

– Не знаю. – Кэм бросил взгляд на страдающего Меррипена. – Но если не принять мер, он долго не протянет.

В отсутствие Кэма Амелия посовещалась с сестрами. Все пришли к выводу, что уговорить Меррипена принять морфий скорее всего удастся только Уин. А сама Уин заявила, что им придется обмануть Меррипена, потому что, даже если она будет умолять его, добровольно он морфий не примет.

– Если надо, я ему совру, – сказала Уин, и остальные сестры в шоке замолчали. – Меррипен мне доверяет. Он поверит всему, что бы я ни сказала.

За всю свою жизнь Уин ни разу не соврала, даже когда была ребенком.

– Ты правда думаешь, что сумеешь? – шепотом спросила Беатрикс, и в ее голосе слышался благоговейный ужас.

– Чтобы спасти его жизнь – да. – Она слегка нахмурила брови, а на высоких бледных скулах появились неровные розовые пятна. – Я думаю… грех, совершенный во имя благого дела, может быть прощен.

– Я согласна, – поддержала сестру Амелия.

– Он любит мятный чай, – сказала Уин. – Надо заварить покрепче и положить много сахара, тогда вкус лекарства станет почти неразличимым.

Еще никогда чай не готовили с таким усердием. Сестры Хатауэй колдовали над заваркой, словно сборище молодых ведьм. Наконец крепкое и подслащенное питье было перелито в фарфоровый чайник и поставлено на поднос рядом с чашкой и блюдцем.

Уин понесла его в комнату Меррипена. Открывая перед сестрой дверь, Амелия шепнула:

– Мне пойти с тобой?

– Нет. Я справлюсь. Закрой, пожалуйста, дверь и проследи, чтобы никто нам не помешал.

Уин выпрямила спину и шагнула через порог.

Услышав шаги, Меррипен открыл глаза. Боль от гниющей раны была постоянной, нестерпимой. Он всем телом ощущал, как яд проникает ему в кровь, отравляя каждый, даже мелкий, кровяной сосуд. Временами Меррипен впадал в какую-то непонятную эйфорию, и ему казалось, что душа покидает его угасающее тело. Когда вошла Уин, боль немного отступила. Меррипен напрягся в сладком ожидании, что скоро почувствует прикосновение ее руки, ее дыхания.

Уин была словно мираж. Ее кожа, казалось, светилась изнутри, а его – пылала жаром.

– Я тебе кое-что принесла.

– Я… ничего не хочу…

– Вот, – Уин присела на край кровати, – это поможет тебе поправиться… Давай, приподнимись немного, а я положу руку тебе за спину.

Меррипен почувствовал восхитительное движение женских рук и стиснул зубы от боли, когда послушно приподнялся. Под опущенными веками играли свет и тени, и он с трудом удерживался на грани сознания.

Одной рукой Уин обняла Меррипена, а другой прижала к его губам чашку.

Край чашки коснулся его зубов. Едкая жидкость обожгла спекшиеся губы, Меррипен отпрянул.

– Нет…

– Да. Пей. – Губы Уин коснулись его уха. – Ради меня.

Он был слишком болен, сомневался, что вообще сможет проглотить то, чем она его поила, но чтобы угодить ей, с трудом сделал несколько глотков. Кисловато-сладкий вкус заставил его вздрогнуть.

– Что это?

– Мятный чай. – Голубые глаза Уин смотрели на него, не мигая. – Ты должен выпить эту чашку, а может быть, и вторую. Ты почувствуешь себя лучше.

Меррипен сразу догадался, что Уин лжет. Ему уже ничего не поможет. Скрыть горьковатый привкус морфия было невозможно. Но Меррипен почувствовал в Уин какую-то странную нарочитость и понял, что она дает ему морфий с какой-то определенной целью. Его измученный мозг нашел ответ на вопрос, что это была за цель. Должно быть, Уин хочет избавить его от невыносимых страданий. Убить его с помощью морфия – это был последний акт доброты, который она может ему предложить.

Умереть на ее руках… в ее объятиях. Несравненная Уин будет последним земным существом, к которому он прикоснется, увидит, услышит… Если бы Меррипен умел плакать, он заплакал бы от благодарности.

Цыган стал медленно пить, с трудом делая глотки. Вторую чашку он осилил лишь наполовину, потому что силы оставили его. Он повернулся лицом к ее груди и содрогнулся.

Уин отставила чашку, погладила Меррипена по волосам и прижалась мокрой щекой к его лбу.

– Спой мне, – прошептал Меррипен, чувствуя, как его окутывает темнота.

Уин тихо запела колыбельную, не переставая гладить его. Пальцы Меррипена коснулись тонкой шеи и ощутили вибрацию ее голоса, а потом он замер, погрузившись во мрак.

Амелия села на пол возле двери. Она слышала ласковый голос Уин… какие-то слова, сказанные Меррипеном хриплым шепотом… А потом она услышала, как поет Уин, и от звуков ее нежного голоса в душе Амелии вдруг наступил хрупкий мир. Ангельский голосок становился все тише, а потом совсем замер.

Прошел уже целый час, и нервы Амелии начали сдавать. Она встала, чтобы размять затекшие ноги, и с большой осторожностью приоткрыла дверь.

Уин стояла возле кровати Меррипена и поправляла одеяло.

– Он выпил чай?

У Уин был усталый вид.

– Почти весь.

– Тебе пришлось ему солгать?

Уин кивнула:

– Это оказалось так легко. Видишь? Очевидно, я все же не такой уж ангел.

– Нет, ты ангел, – возразила Амелия и обняла сестру.

Даже вышколенные слуги лорда Уэстклиффа не сумели скрыть недовольства, когда Кэм вернулся с двумя банками живых пчел и принес их на кухню. Посудомойки с криками убежали в людскую, экономка ушла в свою комнату, чтобы сочинить возмущенное письмо хозяевам, а дворецкий заявил главному конюху, что если лорд Уэстклифф вынуждает своих людей прислуживать гостям, подобным мистеру Роану, то неплохо было бы поговорить о прибавке жалованья за вредность.