Книга Лицо под вуалью - Рут Ренделл

Несколько раз он натыкался на такие места в повествовании, где не хватало страниц, но до сих пор эти страницы всегда попадались ему потом. Отсутствие нумерации затрудняло чтение. Здесь, однако, повествование внезапно оборвалось на середине фразы, на середине рассказа о враче в госпитале по фамилии Деринг. Вексфорд тщательно пересмотрел оставшиеся страницы рукописи, но не нашел нигде дальше упоминания имени Деринг. Отсутствовали, по крайней мере, одна или две страницы.

Но разве позволила бы ему Дита Яго унести рукопись, если б в ней содержалось – или не содержалось на первый взгляд – нечто уличающее ее? Ей было бы легко отказать ему. «Мне невыносимо, что кто-то это прочтет», – такие слова дали бы нужный эффект. Или когда он спросил, где рукопись, ей нужно было только сказать, что она послала ее перепечатать или даже, как она грозилась, сожгла ее.

* * *

Какие бы усилия ни приложил Серж Олсон, они никак не подействовали на Клиффорда Сандерса. Парень пять раз звонил в полицейский участок Кингсмаркхэма во второй половине дня, но ни один звонок не переключили на Бёрдена. На следующее утро на домашний адрес Майкла пришло письмо. В полицейском участке кто-то другой мог, весьма вероятно, распечатать любое послание, но здесь, естественно, инспектор сам вскрывал свою почту. Сначала он предположил, что этот коричневый конверт содержит счет за установку нового коврового покрытия в столовой.

Клиффорд обращался к нему «Майкл». Вероятно, это дело рук Олсона, подумалось Бёрдену. Письмо начиналось словами «Дорогой Майкл». Почерк был детский – или учительский, – круглый, аккуратный, разборчивый, с прямыми буквами, еле заметно наклоняющимися назад. «Дорогой Майкл, я многое хочу вам сказать, и, думаю, вам будет интересно это услышать. Я знаю, что вы хотите, чтобы я считал вас своим другом, и я именно другом вас считаю. Фактически мне нелегко делать признания посторонним людям, но вы – исключение из этого правила. Мы очень хорошо поладили, и я уверен, что вы согласитесь». Здесь полицейский отложил на несколько секунд письмо и вздохнул. «Я хорошо понимаю, что другие люди, я имею в виду ваше начальство, делают все, что в их власти, чтобы прекратить наши встречи, и полагаю, что вы боитесь потерять свою работу. Поэтому предлагаю договориться о встрече вне рабочего времени. Даже такие работодатели, как полиция, не могут возражать против того, чтобы у их офицеров были личные друзья. Я позвоню вам завтра…» Бёрден отметил, что Сандерс не указывает точное время звонка, и вспомнил, что сказал Олсон насчет его отношения к времени. «Пожалуйста, скажите им, что ждете звонка от меня, чтобы, если вас не будет на месте, они могли передать вам сообщение. Я собираюсь заехать к вам домой сегодня вечером или на выходных. С наилучшими пожеланиями. Вечно ваш, Клифф».

Маленький сын Бёрдена забрался к нему на колени; Майкл погладил ребенка по головке и на мгновение крепко прижал его к себе. А что, если Марк вырастет таким же? Как можно это узнать? Клиффорд выглядел когда-то так же, был таким же милым, внушал, возможно, такую же горячую любовь… «Только я не брошу его, когда ему исполнится пять лет», – подумал Бёрден. Но когда он попытался вызвать в себе жалость к Сандерсу, ему это не удалось – он почувствовал только раздражение.

– Я не принимаю звонков от этого человека, – сказал инспектор, приехав в полицейский участок, – и пусть ему скажут, что никакие сообщения мне не передадут. Понятно?

Потом он сосредоточился на текущей задаче – найти местонахождение Чарльза Сандерса. Если тот никогда не платил содержания жене, которую бросил, а она предположительно была слишком гордой, чтобы просить его об этом, его невозможно отследить через суды или социальные службы. Да еще и его имя с фамилией были довольно распространенными. Телефонные справочники и списки избирателей снабдили номерами и раздали Арчболду, Дэвидсону, Мариан Бейлис и Диане Петтит для звонков, и в конце концов Арчболд отыскал некоего Чарльза Сандерса в Манчестере. Бёрден планировал поехать туда и повидать его. Сначала он хотел связаться с этим человеком по телефону, но пока ему даже не удалось услышать звук его голоса. Сигналы «занято» чередовались с длинными гудками, будто Сандерс выключал телефон в промежутке между разговорами. Он так и не ответил на звонки Майкла.

Когда позже в это утро Бёрден увидел, как красный «Метро» въезжает во двор полицейского участка, его охватило чувство, близкое к панике. Его преследовали, на него охотились. Страх и тревога, растущая внутри его, как это иногда случается, подогревали его воображение. Он представлял себе будущее, в котором Клиффорд Сандерс ходит за ним по пятам, в котором всякий раз, снимая телефонную трубку, он слышит голос Клиффорда на другом конце провода, и – хуже всего – когда он смотрит в зеркало, он видит у себя за плечом лицо Клиффорда. «Ты – закаленный, выносливый офицер полиции, – сказал он себе сурово. – Почему ты позволяешь этому парню выводить себя из равновесия? Почему тебя это пугает? Ты можешь держать его на расстоянии, другие его к тебе не пустят. Успокойся». Каким бы невежественным Майкл ни считал себя в вопросах психиатрии, он, тем не менее, узнал признаки паранойи в письме Сандерса, а теперь увидел их в себе самом. А потом он вспомнил точный момент, когда впервые признал безумие Клиффорда.

Он вспомнил кое-что из того, что рассказывала ему его жена-историк: в конце XVIII века посещение безумцев в Бедламе[11] было популярным развлечением, как сегодня посещение сафари-парка. Как люди могли это делать? Инспектору инстинктивно хотелось оказаться от этих безумцев как можно дальше, сделать вид, будто их вовсе не существует, возвести стены между ними и собой. Но Клиффорд не был сумасшедшим в камере с мягкими стенками и в смирительной рубашке; он всего лишь был нервным, страдающим и одиноким парнем, его умственные процессы как-то скособочились. Бёрден взял телефонную трубку и послал сержанта Мартина выйти во двор и велеть Сандерсу уехать – сказать ему, что посторонним тут нельзя находиться или еще что-нибудь.

Майкл подумал о том, видел ли Клиффорда его шеф, и ощутил внезапную потребность поговорить об этом с Вексфордом, описать свои чувства к этому парню более откровенно, чем он делал это до сих пор. Но уже по дороге вниз инспектор остановился, дойдя только до лифта: он вспомнил, что Вексфорд – по каким-то собственным таинственным причинам – уехал в торговый центр «Баррингдин». Бёрден подумал, что хорошо бы выпить чего-нибудь или даже принять валиум, хотя он ненавидел такие вещи и боялся их. В конце концов, вместо этого он сел за свой письменный стол и обхватил голову руками.

* * *

Сэндвич, по утверждению «Граб’н’Грейнз», был приготовлен в американском стиле: пастрами[12] и мягкий сыр на ржаном хлебе. Если бы Вексфорду не сказали, что это пастрами, которого он никогда раньше не пробовал, он бы поклялся, что ест вареную солонину широко известного типа «Фрей Бентос». Он занимался реконструкцией преступления, по большей части в своей голове, но настоящее место преступления казалось ему подходящим для этого антуражем.