Книга Ярость и рассвет - Рене Ахдие

Сперва, когда Тарик вошел в вестибюль, ведущий к Большой галерее, он подумал, что ошибся местом. Там было так тихо. Шарзад точно здесь нет.

Затем, завернув за угол, узрел причину такой тишины.

Она остановила его, словно кинжал, брошенный по воздуху.

Король-мальчишка держал Шарзад в своих руках. Нежно поцеловал ее лоб.

А Шарзад клонилась в его объятия.

Тарик смотрел, как ее тонкие пальцы скользнули на спину короля-мальчишки и она притянула его ближе, прижавшись щекой к его груди, словно усталый путник к стволу дерева.

Самым худшим из всего этого был момент – тот миг, из-за которого у Тарика перехватило дыхание, – когда он увидел нескрываемое выражение покоя на ее лице.

Так, словно это было правильно. Словно ей больше ничего не надо.

Шарзад влюбилась в убийцу Шивы.

Стражник за его спиной намеренно поднял шум. Судя по всему, ему было наплевать на последствия подслушивания халифа Хорасана.

Из далекой тени справа от Тарика в поле зрения появился огромный телохранитель Шарзад, сверкнувший серебристым клинком с видом, обещающим наказание.

Но больше всего Тарика привела в замешательство реакция короля-мальчишки. Предполагаемого стареющего верблюда.

При первом намеке на непредвиденную опасность он потянул Шарзад к себе за спину. Он заслонил ее, стоя в угрожающей позе, дополненной металлическим скрежетом его шамшира, который крепко сжимал в правой руке, с лезвием, смотрящим в пол… Готовым к атаке.

Обычно ничего не выражающее лицо короля-мальчишки было напряженным и жестким, с признаками едва сдерживаемой ярости, подернувшими его подбородок. Глаза его сверкали, как расплавленные камни, багровые от злости и целеустремленные.

Шарзад схватила короля-мальчишку за плечо.

– Халид! – вскрикнула она. – Что ты делаешь?

Он даже не шелохнулся.

Теперь Тарик понял вчерашнюю просьбу Шарзад.

Это не был утомленный жизнью, бесстрастный царь, который посылал жену выигрывать его битвы.

Он определенно был чем-то бо́льшим.

Чем-то, что требовало времени, чтобы Тарик мог это обдумать.

И времени… вырвать его сердце в прямом смысле.

Тарик усмехнулся, проведя рукой по волосам.

– Мы разве не здесь собираемся на охоту? – спросил он.

* * *

Общество сына Насира аль-Зияда вызывало у Халида нарастающее недовольство.

Объяснение мальчишки о причине его вторжения в Большую галерею было абсурдным. Его глупость едва не стоила ему жизни.

При обычных обстоятельствах Халид не отреагировал бы так на это, но в Рее присутствовал Салим Али эль-Шариф. И прямо сегодня утром он стоял в открытой галерее дворца Халида и завуалированно угрожал Шарзад. Халиф Хорасана ожидал от своего дяди подобного поведения, однако оттого ему было не легче стать свидетелем такой сцены.

Игнорировать любую угрозу со стороны султана Парфии, не важно, насколько непоследовательную, всегда было неразумно.

Халид не знал, кто этот глупый мальчишка и кому он мог быть предан. Вчера такие вопросы не являлись первостепенными. Вчера мальчишка был всего лишь легкой неприятностью. Единственная причина, вызвавшая интерес Халида к нему, – его глаза в тот момент, когда он смотрел на Шарзад сегодня. Это не похоже на то, как большинство мужчин оценивают красивую женщину. Большинство мужчин ценили красоту, делая акцент на облике.

Подавляющая часть гостей Халида помнили о таком поведении. Те, кто не заслуживал внимания, но имел соответствующую репутацию – нравственно предосудительных мужчин с похотливыми глазками, цеплявшихся взглядом за все, что было поблизости.

Тарик Имран аль-Зияд не смотрел на Шарзад глазами мужчины, ценящего лишь облик.

Для мальчика имело значение то, что она говорила. Так же, как и мысли, кроющиеся за ее словами.

Халид спускался с сыном Насира аль-Зияда по ступенькам к следующему ярусу садов на пути к конюшне. Его охрана следовала сразу за ними.

– Позвольте еще раз извиниться перед вами, сеид. – Мальчишка с очередной глуповатой улыбкой надел на руку свою манкалу.

Халид продолжил путь через сад, косясь на него.

– Можете быть уверены, теперь я понял разницу между галереей и аллеей, сеид.

– Было бы намного лучше, если бы вы знали об этом уже сегодня, – пробормотал Халид.

Мальчишка рассмеялся ярким, легким смехом, вдохновлявшим остальных присоединиться к нему.

– Спасибо, что не изрезали меня на кусочки, сеид.

– Благодарите королеву за это. Будь я один, все могло бы пойти по-другому.

Мальчишка, идущий целеустремленной походкой, запнулся.

– Могу я поздравить вас, сеид? Королева… вы, кажется, очень друг другу подходите.

Неудобство все нарастало. Халид, остановившись, повернулся к мальчишке.

Он был на пол-ладошки выше халифа и широк в плечах. Халида кольнуло, что ему приходится смотреть вверх на такого глупца.

– Шарзад – трудная девушка, а я – монстр. Полагаю, мы друг другу хорошо подходим.

Бледные глаза мальчишки вспыхнули при словах Халида.

– Вас это обижает. – Халид пристально следил за выражением его лица. – Какая именно часть?

– Все полностью, сеид.

Парень не был одаренным лгуном. Мелкое неудобство теперь стало полномасштабной озабоченностью.

Когда мальчишка попытался нарушить неловкое молчание с очередной очаровательной улыбкой, Халид продолжил путь.

– Вы женаты, Тарик Имран аль-Зияд?

– Нет, сеид. Но вскоре я планирую жениться.

– То есть вы обручены?

– Да, сеид. С девушкой, которую люблю уже много лет.

Он, казалось, говорил правду.

– Именно поэтому я и поздравил вас ранее. Найти крепкую любовь, такую, которая отдает столько же, сколько принимает, – это величайший подарок, – сказал мальчишка с необычной убежденностью.

Это было первой интересной мыслью, которую он внес в их разговор. И это было Халиду не по душе.

Через какое-то время они подошли к конюшне, а Джалал направился им навстречу, чтобы поприветствовать их. Капитан наклонил голову в недоумении, увидев глупого мальчишку. Затем кивнул в знак приветствия, и тот улыбнулся в ответ.

– И снова, сеид, я извиняюсь за то, что произошло ранее. Пожалуйста, передайте королеве мою благодарность. Кажется, я обязан ей жизнью. – Мальчишка низко поклонился Халиду и неторопливо побрел к конюшне, его белая рида развевалась за ним.

– Что произошло? – спросил Джалал, как только он оказался вне пределов слышимости.