Книга Видео Унтерменшн - Александр Селин

– Теперь о том, что произошло… Ты знаешь такого – Гусина Алексея Владимировича из «Видео Унтерменшн»?

– Да. Знаю.

– А можешь как-нибудь охарактеризовать?

– Ну, если без лишней толерантности, обходительности и реверансов, – задумался Сергей, – шестерка, бездарность, ворюга и очень амбициозен. Амбициозность, как известно, следствие профнепригодности…

– Ворюга, значит, – задумался Полянский. – А что он ворует?

– Все, Марк Соломонович, что когда-нибудь может пригодиться амбициозному человеку. Идеи, тексты, если они не запатентованы, при случае может и монтажный компьютер увести…

– Вот так, значит, – с тяжестью в голосе констатировал Полянский. – Жаль, что я несвоевременно утерял записную книжку. Хотел тебе позвонить, прежде чем вступать в диалог с человеком из «Видео Унтермешн», но утерял.

– А по поводу таких людей вовсе не обязательно мне звонить, – улыбнулся Сергей. – Если кто-то приходит из «Видео Унтермешн», гоните сразу в шею, не ошибетесь. Так что случилось?

– Обокрал меня этот Гусин. Обокрал мой архив. Представь себе, пришел за материалами про Владимира Красно Солнышко. Я, конечно, удивился, что это вдруг всех к Красному Солнышку потянуло. Но за определенную плату его все-таки впустил. Разрешил отксерокопировать. Так он представляешь что сделал? Не стал ксерокопировать, подлец. Подлинники с собой унес. Смылся, сволочь, пользуясь безалаберностью нашей охраны.

– Что именно унес?

– Именно то, чем и ты интересовался. Ту самую подшивку, где сказано про скуфети. У тебя осталась копия подшивки? Ты ведь делал копию…

– Осталась. Не волнуйтесь, Марк Соломонович. В целости и сохранности, – успокоил своего учителя Сергей. – Разумеется, без тех трех страниц, которых изначально не хватало. Тех трех, которые пропали двумя годами раньше. Я вам отдам свою копию, только, если можно, дня через три-четыре.

– Да хоть через две недели! – расцвел Полянский. – Я тебя не тороплю. Лишь бы было… Ты куда, в метро?

– Да, в метро.

– И я с тобой.

– А как же митинг протестующих?

– Обойдутся и без меня, – улыбался историк. – Что во мне толку? С милицией драться не стану. Орать и скандалить не хочу. Когда поднимается настроение, надо просто работать, а не на пикетах последние ботинки стаптывать. Я вот что… Праздник не праздник, выходной не выходной, а поеду-ка я к себе в институт. Недавно очень интересную концепцию разработал, еще раз перечитав материалы о Степане Разине.

«Ну вот, теперь у меня настроение испортилось, – думал Сергей, сидя в трясущемся вагоне. – Полянскому настроение поднял, а у самого – испортилось. Что за жизнь? Ни дня, прожитого с хорошим настроением от восхода до заката. Днем познакомишься с красивой девушкой, а ночью футбольная сборная обязательно проиграет. Утром придумаешь сногсшибательную репризу, а вечером продавщица в магазине обматерит… Вот и сегодня начал с прекрасного разговора, и не с кем-нибудь, а с Апоковым! Часу не прошло, ан вон что: Гусин, оказывается, материалы про скуфети увел! Неужели и этот ублюдок к Ромкиным умозаключениям приблизился? Или услышал, что… От кого? Ладно, хорошо, что копия подшивки у меня осталась… А как же все-таки быть с теми тремя страницами? Афанасьеу, что ли, потрясти? Да нет, без толку. Казаки своих начальников за бесплатно не сдают. А я пока без денег. А если б были деньги? Все равно… Нет. Больше рубля он не стоит. Интересно, и многие кубанские казаки стали такими?». Сергей выпучил глаза, чтобы попробовать войти в образ и, следовательно, понять особенности мышления Александра Афанасьеу, но тут же получил замечание от пожилой дамы, сидящей напротив.

Дорога от станции метро «Текстильщики» до дома не таила никаких приключений, способных поднять или ухудшить настроение. Но вот уже на подходе к самому дому сердце тревожно застучало. На лавочке возле подъезда сидел Роман Руденко с двумя чемоданами.

– Давно сидишь?

– А куда мне деваться? Ключей от твоей квартиры у меня нет. Были бы ключи, все равно без твоего разрешения не вошел бы. Я воспитанный человек. Вот и ждал. Прости за малодушие, но решил воспользоваться твоим предложением и немного пожить у тебя. Не передумал?

– Нет. – Сергей набрал код подъездной двери. – Что-нибудь случилось?

– Почти.

* * *

– Я, Елена Алексеевна Афанасьеу, заступая на пост президента Российской Федерации, торжественно клянусь. Честно выполнять возложенные на меня обязанности руководителя государства, отдавать без остатка все свои силы и энергию, ну чего ты кашляешь, дурак?! Можно хоть один дубль без кашля, чтобы я послушала! – В гневе Елена отшвырнула толстую книгу, исполняющую роль отечественной Конституции, и упала на диван. – Курить меньше надо! Понял или нет, оператор будущего президента?!

– Понял, понял, моя Елена, прости. Но это не от куреуа, – оправдывался муж. – Это я у Суздале простыл, на фестиуале мультфильмоу. Дауай еще дублик…

– Нет, я устала. Потом.

Афанасьеу выключил камеру. А Елена, растрепав волосы, уставилась в стенку неподвижным взглядом обиженного ребенка.

– Елена, кофе при’отоуить?

– Нет.

– А чего при’отоуить?

– Ничего не надо.

– А можно я рядом присяду?

Приняв молчание как знак согласия, Афанасьеу осторожно присел рядом с супругой и с нежностью довоенного ухажера положил руку на ее чуть вздрагивающее плечо.

– Ты скучала по мне это уремя?

– Какое время?

– Ну эти дни, когда я находился на фестиуале.

Елена оставила вопрос без ответа.

– А как Леша и Паша себя уели? Не озорничали? Кушали хорошо?

– Хорошо… Лучше бы ты их забрал. У меня было много работы.

– Гусин приходил?

– Так. Заходил.

(Врать было бесполезно, так как Афанасьеу обязательно бы расспросил детей, что тут было и как).

– Не забыуает.

– Не забывает.

Несколько минут посидели в молчании. Афанасьеу попытался вытравить из сознания возможные картины супружеской неверности и убедить себя, что в его отсутствие Елена с Гусиным всего-навсего делали друг другу массаж, как это не раз происходило на его глазах. Елена же сейчас раздумывала, уступить или не уступить мужу, когда он на нее накинется. Афанасьеу, словно угадывая сомнения жены, еще долго и осторожно разогревал ее плечо. Наконец, как ему показалось, появилась возможность переходить к решительным действиям.

– Пусти! Не хочу! – закричала Елена. – Не хочу!

– Я же твой муж!

– А я не хочу!

– Елена, ну как же так… Моя Елена… Как же так… Как же так…

Усыпляя бдительность жены горячим шепотом, он целовал ее ухо и висок, прислоняясь густой щеточкой усов. В это же время стаскивал один предмет туалета за другим. То с нее, то с себя. Некоторые предметы возвращались на место, но чаще все-таки снимались, как в школьной задачке про две трубы в бассейне: в одну трубу вода втекает, в другую вытекает. Примерно через полчаса вся вода вытекла, и они соединились. Еще через пятнадцать минут можно было переходить к убеждениям.