Книга Волчье солнышко - Александр Бушков

Он кричал во сне и проснулся от этого крика, не похожего начеловеческий.

Там, далеко, за невесомым радужным занавесом забытья и боли,был бело-голубой вертолет, и молодой лейтенант в необмятом мундире, с прилипшейк губе забытой сигаретой, и потные шеи закостеневших от напряжения пилотов, ибуро-зеленые квадраты полей – Эта Сторона. И удар, после которого все этопропало, но на смену не появилось ничего нового. Вообще ничего. Если что-то ипоявилось, то не принадлежало ему – оно было чужое. Теперь чужое и своеслилось, слилось прошлое и настоящее.

«Мне двадцать восемь лет, – сказал он себе. – Я –Гай. Олег Гай, писатель-фантаст, мобилизованный для специального заданияСоветом Безопасности ООН. Кажется, у меня есть полномочия, и, поскольку никомуне известно, какими они должны быть, они, как полагается, как это водится,названы особыми. Особые полномочия. Звучит. Есть «вальтер» 9.65 и достаточнопатронов, удобная кобура желтой кожи и патронташ для обойм в тон. Убивать я, вовсяком случае, могу. Хотя двух семерок перед моим номером нет, у меня вообщенет номера…»

Комната была роскошная – в прошлом. В настоящем это болеевсего напоминало покои обнищавшего аристократа, усердно скрывавшегося откредиторов где-то очень далеко отсюда. Откровенно говоря, многое разломали ииспакостили просто так, для колорита, забыв, что баррикады шестьдесят восьмогодавным-давно снесены, Маркузе благопристойно умер, а Непал так и не стал новойМеккой, остался просто Непалом.

Зато телевизор работал, и красивая девушка в экономномкупальнике предлагала индийский манговый сок, как и до Круга, захлебываясь отнаигранного восторга, и это выглядело форменным идиотизмом, потому что передачуон смотрел внутри Круга. Кстати, индийские войска входили в состав обложившегоКруг контингента ООН, но это ровным счетом ничего не значило – они ни в чем невиноваты, эти индийцы. Никто не виноват. Может быть, и сам Круг тоже.

Гай встал с бывшей роскошной постели и подошел к окну. Заокном была пустынная улица, по которой неторопливо вальсировали пыльные вихри.Посвистывал ветер, и казалось, что во всем мире теперь так; пыль и ветер, ветери песок, торжествуют Сахара и Гоби, злорадно посмеивается Такла-Макан, и отозера Байкал остался засыпанный песком котлован…

– Почему это случилось в Европе? – сказал Гайвслух. Кретинизм. Как будто произойди это в каком-нибудь паршивом Гаити,осталось бы только хихикать над тонтон-макутами.

– Но почему именно над тонтон-макутами? –вкрадчиво спросили сзади, где секунду назад никого еще не было.

Гай обернулся не спеша и без страха. Ко всем этим фокусамГай, забывший вертолет и удар, привык и оставил спокойствие в наследство ГаюВспомнившему.

Барон Суббота сидел в единственном приличном мягком кресле исветски улыбался. Одет он был классически – черная тройка, черный котелок,темные очки в массивной роговой оправе. Кожа на чисто выбритых щеках быладряблой, пожилой.

– Ну, не важно, – сказал Гай. – Тонтон-макутытам, или кто, не важно.

– Не важно, – согласился Барон Суббота. –Кстати, Гай, почему вы не убегаете с визгом? Изменились бы в лице, порадовалистарика… Мелочь, а приятно.

– Бросьте.

– Брошу. Итак, Европа… Вас всех ужасно оскорбляет, чтоэто случилось в Европе. Бедный обиженный континент… Пуп Земли. Не земли, аименно Земли. Смешно, Гай, честное слово. Великие географические открытия –европейцы с умными лицами, пыжась от гордости, открывают давным-давно известныеих обитателям континенты и острова, дают названия давным-давно названному, ивсе это называется Историей. Смешно. А ведь как оскорбились бы вы, вздумайиндейцы высадиться где-нибудь в Португалии, перекрестить на свой лад горы иреки и проповедовать веру в Уицилопотчли… Только потому, что вы успели раньше.Только потому, что у ваших предков были аркебузы, стальное оружие и колесныеповозки, которых не было у индейцев. И так далее. Столетиями история почиталапупом Земли крохотный материк, который и континентом-то называешь из однойвежливости… И в этой суматохе вы успели, вернее предпочли забыть, что порох икомпас изобретены не вами, а в Африке выплавляли железо задолго до того, какэто научились делать европейцы…

Гай молчал. Лучше было промолчать, в противном случае БаронСуббота мог завести в жуткие дебри, откуда нет выхода, перестаешь верить в то,что ты сам и твой мир существуете.

– Просто беда, что вы уже цивилизованны, –продолжал Барон Суббота, безмятежно покачивая ногой. – Будь выневежественнее, могли бы объявить виновниками Круга негров и евреев, перевешатьих сколько удастся и немного облегчить душу. Правда, Круг остался бы, науспокоение… Хотите анекдот про молодую еврейку и программиста? Гай, вы никогдане спали с еврейками? Интересно, что чувствует при этом антисемит?

– Подите прочь, – сказал Гай.

– Но почему? Вы ведь изучаете Круг. Вы вспомнили, чтодолжны изучать Круг. Так что изучайте и меня.

– Откуда вы? Вас ведь не должно быть.

– Ну да? – усмехнулся Барон Суббота. – Откудавы знаете, как должно быть? Может, как раз ВАС и нет, а? Почему вы решили, чтовы – есть? Ходите, едите, спите с девушкой, чувствуете боль – не мало лиаргументов, Гай? Разве вы не можете быть чьим-то сном. Что, если существуеткто-то, чьи сны способны считать себя живыми людьми, и один из таких снов – вы,Гай? Сон, сон, сон, кошмар, утреннее сладкое видение… Все относительно в этоммире, Гай, цвета как такового не существует, для рентгеновского аппарата несуществует вашей кожи и волос, и так далее, многое существует чисто условно, почемуже вы не можете оказаться одной из условностей?

– Прочь, – сказал Гай хрипло.

– Ай-ай… Шаг за шагом вы, человечество, расстаетесь силлюзиями. Нет богов, нет рая, нет ада, нет неподвижных звезд и плоской Земли,нет трех китов и семи Трубачей, сделайте еще один шаг, осмельтесь сознаться,что и вас нет и не было, и тогда…

Он замолчал, и нахлынули видения, горячечной пеленойзастилая глаза, ломая волю, растворяя мозг. Вокруг тонущего «Титаника» поусеянной льдинами черной воде кружили пиратские каравеллы, в наполненноммолоком бассейне какие-то эмансипированные девочки в джинсах топили стонущеговампира, пулеметы МГ сами собой строчили навстречу боевым колесницам, то лиегипетским, то ли персидским, и колесницы мчались без седоков, хохочущиеландскнехты сдирали платье с гимназистки, опрокинув ее на зеленый мох ведьминапригорка, и растопыренная ладонь скользила вниз по нежному животу, потом ДжонУилкс Бут прицелился, Чолгош дернул спуск, и толстая арбалетная стрела пробилашею Джона Кеннеди, страшно кричала Джекки, Клинт Хилл молотил кулаками побагажнику «линкольна», вторая стрела, уже ненужная, звякнула о багажник, атретья расщепилась об асфальт, –