Книга Хранители пути - Карина Сарсенова

— МИРА… МИРА… МИРА… МИРА…МИРА… — голос Амелии, угасающий в последнем акте ее сознательной воли, слышался со всех сторон. Мира… Все, что было у нее тогда… Мира… Все, что есть у нее сейчас… Мира… Все то, что никогда уже у нее не будет…

С неимоверным усилием встав на четвереньки, Анника дико, по-звериному закричала. Крик, полный животной ненависти, исторгнутый из горла, не успевшего выплеснуть скопившуюся в душе ярость до конца, был жадно из него выхвачен и поглощен беснующейся тьмой…

Задрожавшая под ней остаточная твердь рассыпалась рыхлым песком. Едва успев отскочить от разверзнувшегося под ней разлома, Анника с ужасом вперилась внутренним зрением в клацнувшие из-под земли омерзительные челюсти. Черно-красный монстр, напоминавший гротескного муравья, подслеповато шарил по песку в том самом месте, где только что была Анника.

Схватив себя за горло, чтобы сдержать рвущиеся из него вопли ужаса, она оцепенело наблюдала второй круг ярости обезумевшего вокруг нее зла. Вздыбливающийся со всех сторон остаточный песок пропускал на поверхность все более и более жутких тварей. Воздух, клубящийся тенями смертоносных тигроподобных монстров, придавливал к земле источаемым ими паническим ужасом. Откуда-то Анника знала, что вырабатываемый ими страх был приманкой для возможных жертв: находя отклик в чьем-либо сердце, он указывал на легкость его добычи…

Но она ничего уже не боялась. Тающий зов, доносящийся отовсюду, обволакивал ее душу лучше любой ангельской защиты. Цель ее жизни заключалась в слышимых ею словах… А что иное, кроме осознанной цели бытия, является ресурсом и для созидания, и для разрушения?!

— МИРА… МИРА… МИРА… — ее звали и в ней нуждались. Оглядевшись, дабы рассеять последнее сомнение, Анника увидела в каждом, почти совсем угасшем клочке света лицо новорожденного младенца.

— Мира… — зов утих, заглушенный чавкающими звуками пожирающих клочья света гигантских тигроподобных существ. Но внутренний голос, всегда звучавший в ее сердце, продолжал звать ее за собой…

— НЕТ!!! — яростный крик Анники ворвался в дикий вой пустынного ветра, сплелся с ним в неравной борьбе и рваным эхом раскатился по могильной тьме. — Нет, ДАМБАЛЛА! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Луна, достигшая максимальной для этого мира величины, всосала в себя придавленный ею небосклон. Закрутившись в потоке порождаемой ею силы притяжения, кровавая пустыня вместе с окутавшим ее мраком поднялась и исчезла в разверзшейся над ней могильной бездне. С перекошенным от ярости лицом Анника, оттолкнувшись от тающей под ногами тверди, прыгнула навстречу надвигавшейся на нее абсолютной тьме.

Глава 15

Ничто и нечто

— Ну что, ты довольна? Достигла своей цели? — знакомый голос, густой и невероятно низкий, шел отовсюду, одновременно из всей необозримости окутавшего ее непроницаемого мрака.

— Еще нет, Самаэль, — услышав свой голос, Анника вздрогнула, поражаясь его звучанию. Бесстрастный и холодный, он казался вопиющим противоречием привычному ей образу самой себя. Сосредоточившись на воспринятом различии, Анника, вернее, та ее часть, которую она считала собой, удивилась еще больше. Оказалось, что тьма не была настолько всеобъемлющей. Поднеся к лицу руки, она увидела толстую линию сияющего белого света, обрамлявшую ее ладонь. Согнув ногу и нагнувшись, она обнаружила и вокруг них светящуюся окантовку. Убедившись, что вся она подчеркнута широкой полосой белоснежного света, следуя внутреннему импульсу, она заглянула внутренним зрением вглубь себя… И провалилась взглядом в зияющее в глубине сердца пятно могильной тьмы…

— А ты способная, — молчавший все время ее самоисследования голос зазвучал сразу, как только она наткнулась на разлитую в ее сердце тьму. — Мне как раз не хватает развитых сотрудников. — Насмешливый тон сменился патетическим вздохом. — И куда мир катится! Так вроде бы у вас говорят? Черти совсем измельчали. Позорят меня и только. Вот пятьдесят тысяч лет назад… М-да-а-а…

— Где моя дочь? — распаленная неуместным разглагольствованием дьявола, выпалила Анника.

— Ах, твоя дочь… — голос абсолютной тьмы приобрел задумчивое выражение. — Как ты знаешь, она здесь. Ты думаешь, я бы доверил ее Дамбалле? Да этому проходимцу ничего нельзя доверить. Он сам с собой не в силах справиться! Но ничего, с ним я разберусь потом. А с тобой сейчас.

— Я тебя не боюсь! — металлические нотки страха, от безысходности превратившегося в ярость, врезались в окружающий Аннику мрак.

— Конечно, не боишься, — иронично согласился Самаэль. — Однако остерегись путать драйв ненависти или гнева с истинным бесстрашием. Чем ты мне докажешь, что не боишься меня? Потому что если ты меня обманываешь, то не выйдешь отсюда никогда. Как, впрочем, и твоя дочь.

— Я готова отдать за ее душу все, что угодно! — охваченная жаждой борьбы, выкрикнула девушка.

— А, вот и торговаться начали! Всегда одно и то же, — Анника аж присела от изумления, услышав разнесшийся по абсолютной тьме смачный зевок. — Скучно с вами, смертными. Вечно вы повторяетесь. Ничего нового. Никакого творчества. Чего удивляешься? Я есть Ничто и могу стать всем, чем пожелаю. Тобой, твоей дочерью. Твоим миром. Твоей любовью. Твоей ненавистью. Мне подвластно в точности воспроизвести любую форму. Так чем ты хочешь, чтобы я стал? У каждого своя цена. У одного она прячется в страхе, у другого — в желании…

— Я готова отказаться от своей вечной жизни ради нее! — впившись светящимися пальцами в тьму перед собой, вонзила в нее свой крик Анника.

— Зачем мне твоя жизнь… Да к тому же вечная… Возись с ней потом… Вечно… Программы судьбы Он писать не дает, а подчиняться Ему мне уже невмоготу… — устало вздохнув, так что по мраку пошла ледяная дрожь, изрек Самаэль. — И так везде перенаселение. Разумеется, я бесконечный, но все же вас слишком много… Суета, беготня… Просьбы, клятвы… А как отрабатывать полученное — так в кусты. Тащи потом вас за шиворот, цепляющихся за собственную глупость. Надоело. И почему вы все время думаете, что вам все сойдет с рук? Или что заплатит кто-то другой?

— Потому что ты внушаешь эти мысли! — безуспешно шаря в ускользающей из-под пальцев тьме, выкрикнула Анника. Задыхаясь от бессильной ярости, она пыталась хоть за что-нибудь ухватиться в этой наполненной смертельной пустотой говорящей бездне… Бросив взгляд на свои ладони, она с недоумением воззрилась на заметно потускневшую белую световую линию вокруг них…

— А, ну вот, теперь спорить начнем, препираться… Яйцо курицу учит… Что вы там можете соображать с вашим ограниченным сознанием? Дальше своего носа ничего не видите.

— Это ты учишь нас, как жить! — схватившись за занывшее ледяной болью сердце, зашипела девушка. — Это ты подначиваешь нас ко злу! Это ты науськиваешь нас друг на друга и на самих себя!

— Я?! — изумленно вопросил сверхнизкий бас. — Полно, девочка. Твоей душе не более трех тысяч лет, а мне… Ладно, не буду тебя грузить излишними цифрами, у женщин часто плохо с математикой… Но, к твоему сведению, я никого не подначиваю. Я — всего лишь отражение того, что есть в вас. В тебе, в твоей дочери. В твоей матери… Я — то, что создал Он. И все претензии, пардон, к Нему.