Книга Средневековая история. Изнанка королевского дворца - Галина Гончарова

– Ваше сиятельство, вы потеряли ребенка. А дальше?

– А дальше я поняла, что могу кое-что исправить. На моих землях умирали дети. От голода умирали. Пусть это дети крестьян, но ведь дети же! Невинные дети! Своего ребенка я не спасла. Но хотя бы этих детей.

– Это делает вам честь, графиня. Не понимаю, почему вы стесняетесь об этом рассказывать.

– Светлейший, делать добрые дела можно и не говоря о них. Не думаю, что Альдонаю угодно пустое хвастовство.

Альдон закатил глаза. Да уж. Такие заявки слышишь нечасто. Обычно сделают на медяк, а звону на золотой. А тут…

– Графиня, я понимаю, почему вы предпочитаете молчать о ваших взглядах. Они настолько несвойственны женщинам…

– Да, светлейший. Я надеюсь на ваше понимание.

И словно крышка закрылась. Дальше хода нет. Альдон понял, что его просто не пустят глубже, отделаются общими красивыми фразами, умными словами, но не разозлился. А на что тут злиться? Графиня оказалась достойным противником, честь ей и хвала. Он не смог ее вскрыть? Сломать эту оболочку невозмутимости?

Несмотря на все изображенное, а он видел – она просто изображала некоторые чувства (или ему дали увидеть?), а на самом деле была спокойна. Абсолютно. Но это и манило. И притягивало. Альдона уже не интересовали женщины. Да и в молодости – не очень. Но загадки… они стали его любовью. Ему были интересны люди и их тайны. Он обожал исследовать первых и разгадывать вторые. Это привело его к сегодняшнему положению и позволяло его удерживать. Но графиня…

Альдонай, какая восхитительная задача! Он не разгадает эту загадку сразу, он будет разматывать клубочек долго, со вкусом, не торопясь или не гоня лошадей.

Нет. Он будет медленно получать удовольствие.

Если бы Лиля сейчас посмотрела ему в глаза, она бы увидела почти влюбленный взгляд.

Кто ты, Лилиан Иртон?

Какая ты?

Что ты прячешь в глубине души?

Я верю, ты не станешь лгать на исповеди, но на твоей правде будет столько покрывал, что я не смогу ее сразу найти.

Ты без страха бросаешься на помощь людям и отстаиваешь свое мнение и пред королем, и передо мной.

Ты отважный боец.

Но ради чего ты это делаешь?

Как ты стала такой?

Я обязательно найду ответы. А пока…

– Ладно. Графиня, давайте перейдем к свиткам. Как вы наткнулись на них?

– После болезни. Потери ребенка… Я была слаба, ничего не могла делать, только читала. И Марта принесла мне свиток из библиотеки. – Лиля, кстати, сильно и не врала. – Марта действительно приносила ей жития святых. – В нем было что-то странное… про лечение людей. Я даже толком не поняла, что к чему.

– Тогда вы и решили начать учиться лечить людей?

– Если бы я знала, мой ребенок… сейчас я могла бы держать его на руках… Прошу вас, светлейший, не надо об этом!

Опять слова, опять игра. Заметно, увы. Но ведь графиня говорит то, что положено, и так, как положено. И придраться тут не к чему. Что можно спросить? Почему вы мне лжете? Но ее дела не противоречат ее словам. И все же остается впечатление двойного, а то и тройного дна. Почему так?! Ладно, это потом, потом… А вот что есть интересного…

– Графиня, вы можете доставить эти свитки сюда? Для изучения?

– Могу приказать это сделать. Я захватила часть из Иртона. К моему сожалению, они были настолько ветхими, что буквально рассыпались в руках. Мне пришлось их просто копировать…

– И вы не уверены, что там все правильно?

– Светлейший, – горькая улыбка, – я даже не уверена, что все поняла. Там много странных слов, которые я никогда не слышала. Но мои знания ограниченны. Все, что я могла, – это переписать свитки в надежде, что они попадут в руки людей поумнее меня.

– Не принижайте себя, графиня.

– Не перехваливайте меня, светлейший. – Лиля решила чуть показать зубки. Иначе все будет слишком ровно и гладко. – Я могу загордиться, а где гордыня, там нет места разуму.

– Золотые слова, – искренне вздохнул Альдон. – Их надо выбить на стене храма…

Графиня потупилась. И даже честно попыталась покраснеть. Не получилось.

Лиля решила отдать альдону свиток по фармакологии. Если кто не изучал ее – без пол-литра не разберется. Или по гигиене с эпидемиологией? Наверное, даже второе. Заодно чистоту пропиарим.

– Хорошо. Я пошлю с вами своего человека.

– Как прикажете, светлейший. Буду рада помочь.

– А теперь к вашей… бумаге.

– Светлейший, я считаю, что это надо обговаривать не со мной. А с его величеством.

– Даже так?

– Есть вещи, которые люди знать обязаны. Это книга Альдоная. И ее можно выпускать в таком виде. На бумаге. Она дешева, а печать книг позволит распространить их везде. Даже в самой бедной семье будет святое слово.

Роман кивнул.

– Возможно. Но это может принести и вред. Появится множество толкований книги.

– А вы можете напечатать не только книгу, но и разъяснения к ней. Или давать их в проповедях.

Роман кивнул.

– Это верно. Но его величество…

– А почему бы нет? С одной стороны – церковная литература. А с другой… Неужели в государстве не найдется, что напечатать? Летописи, законы, указы… Сейчас их переписывают, а так – один раз набрал, отпечатал раз двести, и рассылай. Экономия времени.

– Тоже верно.

– Я считаю, что такие важные вещи должны принадлежать короне и Церкви.

– И не хотите ничего для себя, графиня?

– Хочу, светлейший.

Роман кивнул. Ну вот. Это уже интереснее. И более похоже на правду. А то бескорыстие внушает подозрения.

– Во-первых, я хочу процент от прибыли.

Это понятно. И правильно. И объяснимо. А что еще?

– Так. А во-вторых?

– Напечатать те свитки. Даже если сейчас я что-то не понимаю, оно ведь может пригодиться потом! Нашим детям, внукам…. Они разберутся!

– Даже так?

– Светлейший, я небескорыстна. Мне стыдно в этом признаваться, но у меня есть мечта. И на ее осуществление нужны деньги. Много денег.

– Неужели? И что же это за мечта?

– Светлейший, знаете, что мне сказал докторус, когда я очнулась?

– Не играйте в загадки, графиня…

– Что меня лечили клизмами, кровопусканием и рвотным.

– От потери ребенка?

– От родильной горячки.

– И что же вам помогло?

– Только воля Альдоная. Иначе я бы не выжила. Светлейший, я не хочу, чтобы дети гибли по вине таких докторусов. Тахир дин Дашшар учит меня. А я хочу организовать… Вы же знаете, у нас много сирот. А куда им дорога?