Книга Аметистовый венец - Мэгги Дэвис

Он показал на молодого человека:

– Выходи за него замуж. Не все ли тебе равно, одним мужем больше или меньше. Почему бы тебе не раздвинуть свои ноги для Клера, который богат, как Крез? Я не лгу, говоря, что Фицджилберт мечтает жениться на тебе. Он говорит, что даже готов оставить тебе твоих поганок.

Констанс вздрогнула.

Роберт Фицджилберт метнул на Жюльена гневный взгляд.

– У тебя грязный рот, Несклиф.

Как и Жюльен, он не мог оторвать глаз от ее нагого тела.

– Скажите, леди Констанс, что вы готовы выйти за меня замуж, – хрипло проговорил он. – Там снаружи уже ожидает священник.

Все трое ждали ее ответа. Подняв глаза, она поглядела на них.

То, что сказал Жюльен, возможно, и правда. Король был явно недоволен, видя, как ее осаждает толпа поклонников. Боже правый! Генрих известен своим коварным и жестоким нравом. И он уже показал, что симпатизирует Роберту Фицджилберту.

Они, видимо, уверены, что могут заставить ее выйти замуж. Не просто уверены, убеждены. О Пречистая Мария, как она ненавидела их, всех троих.

– И какова же ваша награда за предательство?

– Вы плохо о нас думаете, леди Констанс, – выпалил Фицджилберт.

– Баксборо, – явно ни в чем не раскаиваясь, ухмыльнулся Жюльен. – Я получу Баксборо и сто серебряных марок. В качестве твоего приданого Роберту достанется замок Морле.

– Будь ты проклят, Жюльен! – воскликнул Роберт. Она едва расслышала его. Баксборо? Ее лучшее владение, жемчужина всего, чем она обладает. К тому же, получив Баксборо, Жюльен разрешил бы все свои проблемы. Роберт Фицджилберт, должно быть, и в самом деле хочет взять ее в жены, если пожертвовал таким богатством.

На Юбера де Варренна она даже не взглянула. Муж Мабель, видимо, чувствовал себя отмщенным, видя ее в таком унизительном виде. Она знала, что в глубине души он ликует.

О господи, ей уже давно следовало бы догадаться, что замышляют эти негодяи. Наживать врагов – дело опасное. А ведь она всю свою жизнь думала, что Жюльен любит ее. И сама его любила.

– Никто не принуждает тебя к браку, сестра, – заговорил Жюльен сладким, как мед, голосом. – Мы хотим, чтобы ты вышла замуж по своей доброй воле. Хотим, чтобы ты попросила Роберта Фицджилберта положить конец твоей одинокой, незамужней жизни, предложить тебе свое доброе имя, защиту и покровительство, о чем мечтают все порядочные женщины.

Она молчала и не отрываясь смотрела на них. Хотя племянник Клеров и старался вести себя достойно, она ненавидела его так же сильно, как и остальных.

Констанс наклонила голову. Нет, им не удастся силой принудить ее к замужеству. При одной этой мысли ее горло обожгла желчь. Что она будет представлять собой, став женой этого полнейшего ничтожества? Удовлетворять его похоть, рожать ему детей – вот и все ее предназначение. Она будет дорогой игрушкой в руках мужа, не больше.

Тут она вспомнила о своих дочерях. Хорошо хоть Роберт Фицджилберт обещал, что не станет разлучать их с нею.

Неужели она ничего не может им противопоставить? Неужели загнана в угол, из которого не вырваться? Ее снедало желание бросить им вызов. Жюльен ни за что не должен получить Баксборо, хотя Роберт Фицджилберт наверняка обещал отдать ему поместье за ту роль, которую он сыграл в этом заговоре. А уж как она мечтала отомстить Юберу де Варренну, невозможно было передать словами.

– Леди Констанс! – Роберт Фицджилберт хотел подойти к ней, но Жюльен удержал его. – Милая, дорогая леди, знайте, что, невзирая на все сделанное, я питаю к вам самые нежные чувства. Я не мог обратиться к вам с официальным предложением, но заверяю вас в моих самых благородных намерениях. Пожалуйста, скажите мне, что вы хотя бы слышали слова, с которыми я к вам обращаюсь.

Юбер де Варренн вскинул глаза на Жюльена.

– Упрямая сука, – сказал он. – Даже не желает отвечать. Такое выражение на ее лице я вижу уже не в первый раз.

Жюльен кивнул.

– Я же сказал, мы продержали ее здесь недостаточно долго, чтобы она созрела для разумного решения. Пошли, Роберт. – Он дернул молодого человека за рукав. – Перестань мечтать об этой шлюхе, пойдем лучше поедим в трактире.

– Но вы не можете оставить ее здесь в таком состоянии, – ужаснулся Роберт. – В этой келье холоднее, чем в гробнице.

– Вот и хорошо. – Жюльен взял его за руку и повел к двери. – Оставь мою проклятую сестру здесь еще на несколько дней, чтобы она могла лучше оценить небесное блаженство, ожидающее ее с тобой.

Фицджилберт обернулся через плечо:

– Жюльен, я не хочу, чтобы она голодала. Хватит с нее этого холода и грязи и…

– Ну, хорошо. – Жюльен обменялся быстрым взглядом с де Варренном. – Пожалуй, ей могут давать суп. В дополнение к хлебу и воде.

Роберт пробормотал что-то невнятное. Прежде чем выйти, Жюльен остановился.

– Надо будет зайти к приорессе. – Он повернулся к Констанс: – Да не упрямься ты так, сестричка. Такой штуки в штанах, как у Фицджилберта, нет ни у кого другого. Спроси у него, он скажет. К тому же, выйдя замуж за одного из Клеров, ты станешь богаче, чем когда бы то ни было. Тебе это понравится.

Она только взглянула на него гневно пылающими глазами. Не дождавшись ответа, он пожал плечами, повернулся и вышел, таща за собой Роберта.

Юбер де Варренн захлопнул дверь с другой стороны, и через миг звякнул засов.

Констанс вернулась к койке, закуталась в одеяло и села, поджав под себя ноги. Она вся дрожала – не столько от холода, сколько от ярости.

В глубине души она знала, что ей придется сдаться, если она хочет сохранить своих детей. Одна мысль о том, что Оди и Беатрис могут отнять у нее, возможно, выдать замуж или упрятать в какой-нибудь дальний монастырь, приводила ее в ужас. По-видимому, у нее нет никакого выхода. К тому же пол-Англии будут считать ее дурой, если она не выйдет за племянника Клеров.

Однако все в ней противилось постыдной сдаче. Будь она одна, этим подонкам ни за что не удалось бы одолеть ее. Не будь у нее другого выхода, она осталась бы в этой проклятой монастырской келье и довела бы себя до голодной смерти.

Констанс вдруг удивилась силе своей ненависти. Что с ней? Всю жизнь мужей для нее выбирал король, и она покорно с этим смирялась, но сейчас ярость сотрясала все ее существо. И эта ярость была направлена против них всех, даже против короля.

Да, она и в самом деле мегера, как обозвал ее Жюльен.

Совершенно обессиленная, Констанс прилегла на койку.

Свет померк, но никто не принес ей ни хлеба, ни воды. Констанс встала, подошла к двери и забарабанила по ней, но никто, казалось, даже ее не слышал, и она вернулась обратно на койку.