Книга Расслабься, крошка! - Георгий Ланской

— Привет, — буркнул сын. — Чего ты так рано?

Казнь, похоже, откладывалась.

Боталов выдохнул и поинтересовался:

— С процедур?

— Ага. Ходил, дышал.

— И как?

— Нормально, — ответил Егор. — Ноги-то у меня в порядке, но бегать пока рано.

— Рука болит?

— Естественно. Пойдем в палату, я прилечь хочу.

Егор выглядел утомленным, под глазами проявилась чернота, а отросшая щетина придавала ему неухоженный вид. Он осторожно уселся на кровать, потом лег, стараясь не сгибаться, но все равно скривился. Боталов отобрал у охранника пакет с фруктами и прочей снедью и уселся рядом.

— Чего один пришел? — спросил Егор странным, лишенным интонаций голосом.

— А с кем я должен был прийти?

— Ну, с Рокси, разумеется. Или с Димасом. Мне скучно.

Боталов вздохнул.

Рокси прозорливо предлагала поехать вместе с ним, убеждая, что после нескольких дней в больнице Егор будет рад любому посетителю, даже ей. Ее настойчивое желание попасть в палату подстегивалось желанием рассказать Егору, насколько активно она принимала участие в его освобождении.

Боталов сопротивлялся, убеждая, что для подобных визитов «кровиночка» еще не окрепла, и вообще — надо подождать, пока его расшатанная похищением психика придет в норму.

И вот снова оказалось, что Рокси права: психика сына вполне в норме, и он даже не пытается убедить отца бросить певичку.

— Скучно — телевизор посмотри или книжку почитай, — сказал Боталов без особой уверенности.

— Надоело и смотреть, и читать.

Телевизор в палате был выключен. Боталов сам несколько дней бдительно следил за новостями, но о перестрелке в Софрино журналисты сообщили скупо. Ну стреляли, ну убили хозяина дома с пакостной репутацией и всю его команду! Понятно, что дело окажется типичным «глухарем» и никогда не будет раскрыто, разве что подвяжут на него безропотного бомжа с мутным взглядом, который даже рад будет оказаться в тюрьме, да еще зимой…

Егор, судя по всему, за новостями пытался следить, но к тому времени, когда он смог более-менее связно мыслить после наркоза и операции, новости превратились в нафталин.

Приносить газеты ему в больницу Боталов запретил всем под страхом увольнения.

Охрана докладывала: господин Черский настойчиво расспрашивал, что же с ним все-таки произошло, но внятного ответа так и не добился. Предупрежденная Алина держала рот на замке, как партизан.

Хоть в чем-то она была солидарна со свекром!

Несколько минут они оба молчали.

Потом Боталов начал неловко выкладывать из пакета пластиковые контейнеры, фрукты, сок и распихивать все это в и без того забитый холодильник.

Егор наблюдал за отцом с плохо скрываемой снисходительной усмешкой.

— Сейчас все вывалится, — сказал он.

— А?

— Бэ! На фига столько притащил? Тут кормят нормально, не муниципальная больничка же, тем более у меня все равно нет аппетита.

— Ну, мало ли… Когда человек выздоравливает, страшно есть хочется, мне рассказывали.

— А я выздоравливаю?

Странный разговор, подумал про себя Боталов, с усилием утрамбовывая еду в холодильник.

Странный и неприятный.

Он не отваживался повернуться к сыну лицом, чтобы не столкнуться с его невыносимым взглядом.

Как там пелось в этой дурацкой песне?

«Не спросить, как с белым сердцем жить»?

«Признайся сам себе, — шептал ядовитый внутренний голос, — сына ты очень любишь, несмотря на то, что не растил, не воспитывал, получил готовеньким в двадцать с лишним лет. И как ни строй из себя бездушного бизнесмена с ледяным комом в груди и калькулятором в голове, тебе больно, что сын тебя не любит. Подвернулась под руку певичка — и ты схватился за ее роскошный бюст, чтобы не остаться одному. Но ведь тебе мало ее страсти! Ты хочешь, чтобы тебя любили и одобряли. Этого всем хочется. И чтобы делал это близкий человек. А много у тебя близких?»

«Заткнись!» — приказал Боталов внутреннему голосу.

— Праздники скоро, — негромко сказал он, стараясь увести беседу в сторону. — Новый год и все такое. Знаешь, я хочу поехать на Новый год в Прагу. В это время она становится совершенно другой, волшебной. Не хочешь со мной?

— Ты с ним виделся? — негромко спросил Егор.

Несмотря на невыразительные, тусклые интонации, Боталов почувствовал опасные нотки.

— С кем?

— С Ашотом.

— Тебя не должно это волновать больше.

Ответ прозвучал резко, и Боталов пожалел об этом. Повернувшись к сыну, он увидел, что тот смотрит на него зло.

— Почему меня это не должно волновать? Ашот получил что хотел?

Холодная усмешка скользнула по губам Боталова. Он отрицательно помотал головой:

— Нет.

— Что так?

Боталов помолчал. Что он мог рассказать?

Операция, начавшаяся так блистательно, не завершилась чистой победой.

Поздно вечером, буквально через час после того, как бойцы уехали освобождать Егора и Алину, Ашот позвонил Боталову и, сочувственно причмокивая, высказал озабоченность судьбой Егора, обещал помощь, разумеется, не бескорыстную. Караулов, слушавший пришепетывающий монолог Ашота по громкой связи, царственно кивнул: соглашайся.

После того как Боталов согласился на все условия, а довольный Ашот повесил трубку, Караулов сказал:

— Валить эту жирную свинью надо.

— Думаешь? — формально переспросил Боталов, давно пришедший к тому же мнению. Караулов помолчал, а потом добавил с едкой неприязненной нотой:

— Ты что, думаешь, что после всего он оставит тебя в покое? Он понял, где твое слабое место, и будет в него бить постоянно. Ты хочешь всю жизнь за детей опасаться?

Боталов не ответил, но Караулов и не нуждался в его ответе.

— У тебя, кроме Егора, еще дочь есть. Пусть даже она с тобой не живет. Хочешь, чтобы в следующий раз ее украли?

— Не хочу.

— И я не хочу. Алинка мне, конечно, не дочь, но если б мою Нюту кто-то забрал, я все бы отдал. На брательника смотреть больно, он мечется из угла в угол и на меня смотрит как на Господа Бога: мол, спаси и сохрани!

— Перестань!

— Не перестану, — холодно ответил Караулов. — Ты втравил в проблемы мою семью, и сейчас, когда жизнь Алины висит на волоске, ты в одиночку решил, как будешь ее спасать. А что, если их там нет? Что, если их увезли из Софрино? Или вообще эта… певичка… подстилка ашотовская… ошиблась, или специально натравила нас на невинного человека? Ашот об этом узнает, и тогда наши дети будут стоить еще дороже. Ты даже со мной не посоветовался, послал бригаду…