Книга Время жизни - Роман Корнеев

Приступим.

Это было как удар о каменную стену. С разбегу.

Мартин слабо шевелился на полу, пытаясь прийти в себя. Ничего, отойдет.

– Мартин. Ты споришь с очевидным. Я готов. Тебе придется меня взять с собой. Я знаю, тебе нужна моя помощь. Один ты не вернешься.

Кажется, он справился. Взгляд вновь обретает осмысленность, движения – четкость. Только взгляд этот мне не сулил ничего хорошего.

– Нет.

– Мартин, я знаю, что ты сейчас обо мне думаешь. Ты не хочешь ломать мне жизнь. Ты ведь был мне вместо отца. Только это ложная забота, Мартин.

– Нет.

– Посмотри на меня, Мартин. Ты правда думаешь, что я все еще тот парень, которого ты знал с детства? Неужели тот, кого ты видишь во мне, смог бы тебя одолеть?

– Это ничего не меняет.

Я почувствовал, как жаркая, растапливающая мышцы, нервы, кости в дрожащий комок сила вырывается на волю. Боль почувствовала спущенный поводок. Боль брала верх.

– Кажется, началось. Смотри, Мартин, что именно ты меня сегодня заставил выбрать.

Хрустальный мир рушился внутрь себя, погребая меня под своими руинами.

Боль волнами поднималась к горлу, более не сдерживаемая ничем. Я проваливался во тьму, отдаваясь этому движению целиком, без остатка. Мое тело выгибалось от изощренного страдания, но то, что заменяло мне душу, хотело этого, не оставляя для себя иного выхода.

Во мне было нечто, требующее завершения.

Завершению мешало постороннее, напиханное в мое тело, исказившее мое сознание. Костыли, не нужные тому, кто был рожден летать. Инвалидная коляска, ставшая смирительной рубашкой.

Жалкие капли железа в моем теле.

Глупые человеческие поделки, что мучили меня, отделяя меня от моего хрустального мира.

Настала пора избавиться от них окончательно.

Очнулся я, лежа на полу в луже собственной крови, прижимая ладони к ране в боку, глаза мои заливало слезами, тело дрожало.

Но я не чувствовал больше ничего, кроме тишины и пустоты. Боль ушла, оставив меня одного.

Нет, не одного. Ко мне приближался Мартин.

– Парень, ты в порядке?

Я кивнул, отваливаясь на спину.

Вот так. Все кончено. Я могу жить… дальше жить без моего хрустального мира.

– Может, тебя в медсектор отнести?

– Н-не надо. Мне уже лучше.

Я попробовал приподняться на локте. Ничего. Боли не было. И силы вроде бы возвращались. Только кулак почему-то не желал разжиматься. Окровавленный кулак, поднесенный к самому лицу.

– Мартин, взгляни.

Пальцы все-таки разжались.

Перед глазами сверкала, отражая яркий блеск потолочных ламп, блестящая капля металла той неправильной формы, какую обретает расплав, канувший в ледяную воду. Все, что вышло из меня сегодня.

– Вот о чем я тебе пытался сказать. Со мной все очень непросто, Мартин.

– Парень, посмотри на себя, ты же еле двигаешься, куда тебя все несет…

– Я верну силы, это просто. Дай мне час-другой… мне нужно это дело, мне нужны деньги. Я знаю, ты все сможешь устроить.

Я помолчал и добавил:

– У меня мама в больнице при смерти. И ты знаешь, что другую помощь я не приму.

Дальнейший разговор не имел значения. Мартин ругался, говорил, что все устроит. Меня его слова уже не волновали. Я чувствовал, что он сдался. Он знал, что другого выхода ни у него, ни у меня нет.

Я чувствовал… Стоп.

Мой хрустальный мир – он был снова со мной. Не таким колючим, как раньше, он не ранил мне пальцы, не царапал хрусталики глаз. Он жил мной так незаметно и естественно, что я подумал… боже, я подумал, что его потерял.

– Ладно, Майкл, я попробую. Только предупреждаю, дело очень скверное.

– Было бы такое скверное, ты бы на него никогда не согласился.

– Ты не понимаешь. С виду вроде все выглядит гладко. Слишком гладко, парень. Так не бывает в реальной жизни.

Мартин держался за травмированное плечо и через вдох-выдох морщился.

– Слишком много денег, слишком много задействовано людей. Слишком простая цель. Чего-то заказчик не договаривает. Но я его так и не смог поймать. К тому же… заказчик явно не тот. Подставной.

Я смотрел на него и удивлялся. Как я мог считать этого человека загадкой, скрытного древнего мужика, моего ненавязчивого опекуна.

Он был передо мной на ладони. То, что он говорил, я мог читать в его глазах. Если бы те люди, с которыми я имел дело с тех пор, все были такими скрытными и сильными. Увы, Мартин был славным простым парнем по сравнению с воротилами Корпораций. Но тогда я этого не знал.

Мы стояли друг напротив друга, делая первые попытки действительно друг другу поверить.

– Я добьюсь для тебя аванса. Твоей матери пригодится. Наша медицина любит наличность.

Когда вернулись наконец первые завсегдатаи тренажерной, они застали нас с Мартином дотирающими последние следы крови на полу и стенах. Все-таки изрядно наследить мы успели еще до моего фокуса с исторжением неживых предметов.

Косые взгляды, никак не желающее расставаться с хмуростью выражение глаз Мартина. Я шел по привычным коридорам и переходам социалки, щурился от уже таких редких лучей солнца, отраженных башнями высоко вверху.

И не понимал, что вижу это все в последний раз. И что в последний раз меня зовут Майкл Кнехт. Точнее, в предпоследний.

Мне было так спокойно, что я даже не заметил холодный взгляд, скользнувший в мою сторону с небес. А заметить – стоило.

«Восток-восемь, принимайте координаты цели. Курс – 250 градусов, дистанция сто двадцать километров. Подтвердите получение».

«Информацию получил. Перехожу в форсированный режим. Требуется целеуказание».

«Миссия – перехват груза, уничтожить охранение, принудить транспорт к снижению. У вас двукратное превосходство в огневой мощи, тактический монитор прогнозирует…»

«Капитан, я вижу, что прогнозирует тактика, каковы наши первичные императивы?»

«Требуется сохранить груз, судьба людей никого не волнует, можете даже не предупреждать, атакуйте с налета».

«Насколько важен груз, капитан, есть ли крайняя необходимость рисковать машинами и жизнью пилотов?»

«Первичный приоритет, прямой приказ высшего руководства. Риск минимален, но вам платят именно за риск. Выполняйте».

«Понял, капитан. Последний вопрос – чей в транспорте груз?»

«Информации нет».

«Информации нет, или она засекречена?»

«Информации нет».