Книга Сердечная тайна королевы - Жаклин Санд

Глава 23

Упрямство шевалье де Фобера

Врач, присланный герцогиней и появившийся в трактире спустя час после прибытия туда маркизы с компанией, осматривал пациента долго и тщательно, слушал сердце, зачем-то делал пометки на листе бумаги, в очередной раз сменил повязку на ране, добавив к корпии каких-то своих снадобий. Виолетта как завороженная следила за действиями эскулапа.

– Кто чистил рану? Вы? – пристальный взгляд мэтра Жерара заставил девушку смутиться.

– Я, – мадемуазель де Лажуа беспокойно поежилась. – Я что-то сделала не так?

Врач, вытирая руки полотенцем, в ответ одобряюще улыбнулся.

– Напротив. Вы, сударыня, сделали за меня всю мою работу. Теперь как-то даже неловко просить с вас денег за визит.

Мэтр извлек из своего дорожного сундучка дюжину колбочек и бутылочек и принялся что-то в них смешивать, тихо приговаривая под нос то ли заклинания, то ли просто какие-то неразборчивые фразы на латыни.

– Как вы понимаете, обещать я ничего не могу, – вздохнул он, вновь вспомнив, наконец, про присутствие маркизы в комнате. – Сердцебиение слабое, молодой человек потерял много крови. Так что горячки нам не избежать. Он – ваш родственник?

Виолетта слегка покраснела.

– Нет. Но сейчас этот господин на моем попечении.

Лекарь задумчиво обвел взглядом комнату.

– Я понимаю, сударыня, что трактир – не самое подходящее место для дворянина, страдающего от раны. Но как врач должен вас предупредить. Перевозить его сейчас куда-либо весьма нежелательно. По крайней мере, до завтра. Думаю, ближайшие несколько часов пройдут спокойно. Потом раненому станет хуже. Будьте к этому готовы. Понадобится постоянная сиделка. Я оставлю вам кое-что из болеутоляющего. И от жара. Кризис, полагаю, разразится ночью. Если ваш подопечный доживет до утра, уверен, в дальнейшем он будет жить долго и счастливо. Пока, разумеется, не заработает очередную прореху в собственной шкуре.

Мадемуазель де Лажуа кивнула, подтверждая, что она все поняла и запомнила.

– Я приеду вас навестить вечером, – продолжил мэтр Жерар, протягивая ей обещанные снадобья. – Если понадоблюсь раньше, можете послать за мной в любое время. Если нужен буду не я, а священник, вы, полагаю, знаете, что недалеко аббатство Нуази.

При упоминании о священнике маркиза испуганно побледнела и почти без сил опустилась на край кровати.

– Что вы, милая? – забеспокоился доктор. И тут же принялся щупать пульс на этот раз у самой девушки. – Вас словно с креста сняли. Разбойники вас так напугали?

Он проворно извлек из сундучка баночку с нюхательной солью.

– Н-ничего… Благодарю, – Виолетта глубоко вздохнула и закашлялась. От пронзительного запаха на глазах выступили слезы. – Какие разбойники?

– Которые на вас напали, разумеется, – мэтр Жерар вздохнул. – O tempora, o mores! В бытность покойного Ришелье жилось спокойнее. Совсем не то, что при Мазарини.

Маркиза многозначительно промолчала. Кажется, герцогиня изложила мэтру свою версию событий. Если бы только милейший доктор мог знать, как тесно сегодняшние ночные «разбойники» связаны с именем кардинала.

– Так-то лучше, – удовлетворенно проговорил эскулап, заметив, что к даме вернулось самообладание. – А вам самой, между прочим, настоятельно рекомендую лавандовую ванну и несколько часов сна. Я могу распорядиться.

– Благодарю. Я сама.

Но сразу после отъезда врача мадемуазель де Лажуа распорядилась вовсе не насчет ванны, а потребовала у господина Карвена перо и бумагу. Первое письмо Виолетта написала отцу, второе – королеве.

– Жак, вот конверт для маркиза. А этот, поменьше, нужно передать в Лувр, – предупредила она кучера. – И на обратном пути, будьте любезны, захватите из моего гардероба что-то более подобающее девице, чем колет и панталоны.

Теперь оставалось только ждать. Ждать, когда вернется слуга. Ждать, когда очнется шевалье де Фобер, или, наоборот, ждать обещанной мэтром Жераром горячки. Ждать наступления дня и известий из Парижа.

Виолетта, поджав ноги, клубочком свернулась в старом кресле у изголовья кровати. Кресло было старым и жестким, из обивки кое-где торчали клочья шерсти. Тут, среди этих стен, наверное, полно насекомых. Вообще в комнате не было ничего примечательного, кроме постели, слишком широкой для утомленных дорогой или вдохновленных благочестием путников. Если бы Эме оказался в сознании, он не преминул бы объяснить девушке подробности действия местного целебного источника. И насущной потребности в широких кроватях. Но лейтенант продолжал находиться в спасительном забытие. А юная маркиза, соответственно, в неведении. Подперев ладонью подбородок, она задумчиво разглядывала бледное лицо мужчины.

Дыхание раненого было тяжелым, но ровным. Похоже, обморок постепенно превратился в сон. Виолетта невольно задумалась о том, как быстро страдания телесные меняют человека. Черты лица Эме заметно заострились, под глазами залегли темные тени. Подумать только, достаточно такой малости, как несколько дюймов стали, чтобы превратить сильного, полного жизни и уверенного в себе мужчину в беспомощное, нуждающееся в посторонней заботе и опеке существо. Девушке хотелось плакать, но вместо этого она стала молиться. Слова молитв отчего-то давались Виолетте с трудом. Маркизе д’Оди постоянно казалось, что в ее нынешнем обращении к Господу сквозит что-то непристойное. Совсем недавно отец чудом пережил простуду, а милый юноша-студент Дидье Ламбер едва не погиб под колесами кареты. Но в тревоге за жизнь шевалье де Фобера, сейчас раздирающей сердце Виолетты, было что-то совершенно по-особенному волнующее. Заставляющее девушку почти стыдиться собственных порывов.

Шум и разговоры в трактире между тем постепенно стихли: и слуги мадемуазель де Лажуа, и хозяева постоялого двора отправились спать. В комнате стало тихо, лишь в углу, за старым, потрескавшимся от времени комодом, завел свою песню сверчок. Монотонный, убаюкивающий звук.

В какой-то момент Виолетта почувствовала, что тоже начинает засыпать. События уходящей ночи порядком ее вымотали, разбитый затылок саднило, глаза слипались, и свет свечей в комнате постепенно расплывался мутными желтыми кругами. Заснуть маркиза опасалась. Конечно, можно позвать трактирщицу и поручить ей присматривать за раненым. Но девушке почему-то казалось, что, едва она оставит лейтенанта наедине с недугом, ему немедленно станет хуже. Виолетта выбралась из кресла и какое-то время пыталась просто ходить по комнате. Потом расстегнула колет и рубаху и тщательно вымыла лицо и руки. Холодная вода на какое-то время отогнала сон. Поэтому маркиза позволила себе вновь присесть, на сей раз прямо на постель, поближе к раненому. Мягко положила ладонь на лоб де Фобера. Сухой и горячий. Если посильнее прижать пальцы к виску, можно различить, как под кожей мерно бьется пульс. А еще мадемуазель де Лажуа вдруг обнаружила, что у Эме необычайно длинные ресницы, пушистые, с загнутыми вверх кончиками, словно у девушки. Если у язвительного шевалье есть сестра, ее, наверное, считают хорошенькой…