Книга Где нет княжон невинных - Артур Баневич

— Так-то быстро дело не пойдет, — вздохнул Дебрен. — Но Петунку, пожалуй, не это беспокоит, правда?

Она покачала головой. В ее глазах стояли грусть и неуверенность.

— На картине, — сказала она тихо, — нет грифона.

— Что? — Збрхл повернулся, прошелся взглядом по полотну. — А ведь верно. И что с того? Может, твой Роволетто не знал, как выглядит бестия? Что видел, то и нарисовал, а чего не…

— Здесь не было никаких голых девиц, — трезво заметил Йежин. — Вообще никаких чужих женщин не было. Одна Петунка с нашим первенцем, еще ползунком, ну и теща.

— Так, может, — медленно проговорила Ленда, — на картине не девица изображена?

Трактирщица покраснела — едва заметно. И едва заметно улыбнулась. Без обиды.

— Как же так, не девица? — пожал плечами Йежин. — Ведь у нее ж лилия вместо…

— Не в мелочах дело, — быстро вставил Дебрен. — В картине важно…

— И не такая уж это мелочь, — поддержал Йежина Збрхл. — Точно лилия, да и цвет глаза колет. Рыжеватая какая-то. Наверное, не случайно художник ее здесь поместил.

— Без цветка или листика, — включилась в дискуссию Ленда, — ни один юрист не защитил бы его в случае чего. Не обижайся, Петунка, но я с тобой не согласна. Смелый художник не придумал бы такого раскидистого бутона. Перестраховщик был твой Роволик. И фантазер. Где он такие цветы видел? Красная лилия тоже мне.

— Роволетто, — поправил ее Йежин. — Роволик — это наш младшенький. А знаете… — Он наморщил лоб, заинтригованный неожиданной мыслью. — И верно, имена-то похоже звучат. Ну, Петунка их не путала, — проговорил он утешительным тоном. — Когда мэтр здесь остановился, Роволика еще на свете не было. Он позже родился. Хотя, надо признаться, не очень долго после этого. Около года. Или полугода. Или что-то посередке.

— Какое счастливое стечение обстоятельств, — усмехнулась Ленда.

Дебрен замер, ожидая чего-то неприятного. Но — о чудо! — улыбка оказалась скорее теплой, чем насмешливой. Понимающая, дружелюбная. Может, было в ней немного зависти — но ничего больше.

— Роволетто был реалистом. — Петунка тоже улыбнулась, хоть в ее глазах таилось еще больше скрытой печали. — Он рисовал с натуры. Над ее лицом, — она указала на картину, — он страшно мучился именно потому, что оно вымышленное. Но лилия — настоящая. В ней столько фантазии, потому что ветер с неудачной стороны дул на девушку.

— Э-э-э, — скептически протянул Збрхл. — Не преувеличивай. Голый зад рисуют без всяких листковых прикрытий. Мы не в ранневековье живем, понимаете ли. Что неуместного в голом заде? Ну, может, что-то и есть, — согласился он. — Но, прошу прощения, гораздо неприятнее было бы увидеть лист лопуха, прилепленный к заднице. Это могло бы вызвать совершенно неромантичные ассоциации.

— Я имела в виду, что такие рыжеватые цветы, — спокойно пояснила Петунка, — растут в Пойме. А это на другой стороне картины, на подветренной. Если б какую-нибудь лилию ветер вырвал, то она б точно княжне в попку попала.

— Здесь есть болото? — заинтересовался Дебрен.

— Это все из-за моста, — объяснил Йежин. — Когда его поставили, то ручеек неизвестно почему стал медленнее течь. И залил участок местности. Дополнительная неприятность тем, кто по старой дороге ездит. Несколько человек даже утопло. Говорят, вроде бы бобры построили запруду. Да только никаких бобров здесь не было и нет. Просто вода медленнее течет.

— Медленнее? — нахмурился Дебрен.

— Временами течение ослабевает, — ответила за мужа Петунка. — Это хорошо видно по тому, как Пойма расширяется. Бывает, что вода без видимой причины разливается.

— Без причины? — с нажимом переспросил магун.

— Ты догадался. — Тень улыбки задрожала в уголках губ. — Так, наверное, и об остальном тоже.

— Можно узнать, о чем вы говорите? — напомнил о себе Збрхл.

Дебрен вопросительно поднял бровь. Петунка кивнула.

— Проблема, — объяснил Дебрен без особого энтузиазма, — состоит в том, что дело тут не в грифоне. Грифон — инструмент. Правда, удобный. Возможно, даже необходимый, чтобы поддерживать проклятие. Возможно, достаточно его убрать, и остальное пойдет легко. А может, и нет. Поэтому грифон на картине не изображен.

— Ага, — кивнул Збрхл. А потом заявил с подкупающей искренностью: — Нет, черт побери, не понимаю!

— Роволетто… — тихо проговорила Петунка, — ну, я ему все рассказала подробно. — Она мягко, по-матерински улыбнулась, адресуя свою улыбку Йежину. — Мы проболтали много вечеров, потому что художнику требовалась масса сведений, чтобы создать произведение.

Йежин серьезно кивнул в ответ. Дебрен глянул, не мелькнули ли ехидные огоньки в глазах Ленды. Но нет. Она выжидательно смотрела на золотоволосую, слегка нахмурившись, и молчала. Далекая от того, чтобы делать оценки и, во всяком случае, выдавать их.

— Так что он знал столько же, сколько и я, — сказала Петунка. — Мы подружились, отсюда и моя болтливость. Ну а поскольку откровенность была взаимной, он однажды признался мне, что часто видит сны. Он был художником, а художники впечатлительны, наверняка лучше воспринимают различные магические сигналы… Во всяком случае, когда я обратила его внимание на отсутствие грифона, он сказал, что так и должно быть. Что грифон в снах ему не является. И не дал себя переубедить. Мы даже слегка повздорили. Я была молодая, не очень умная. Как и Ленда, попрекнула его трусостью. Потому что и лилия, и отсутствие Доморца… Я сказала, что художник должен говорить правду в глаза, невзирая на цензоров или на реакцию чудовищ. Такая вот чепуха. В отношении цензуры он быстро доказал мне, что я не права. — Она слегка покраснела. — Но относительно грифона не отступил. Уперся, что ничего не изменит, потому что, как он сказал, искусство призвано направлять людей на верный путь, а не к пропасти. В конце концов я поверила, что интуиция его не подводит. Потому что вторая картина получилась у него как бы… — Она осеклась. Несколько мгновений, смутившись, ждала вопросов. Не дождавшись, глубоко вздохнула и докончила: — Йежин, становится холодно. Не принесешь тот зеленый платок?

Трактирщик встал и вышел из комнаты. Выглядел он абсолютно так, как должен выглядеть муж, которого озябшая жена послала за платком.

— Я приведу собственный пример, — теперь Петунка говорила несколько тише, — потому что бабки уже не могут ничего объяснить. А я не хочу, чтобы их запомнили глупыми, трусливыми или распущенными. Человека нельзя судить только по его действиям. Необходимо знать обстоятельства, выслушать объяснения… Впрочем, нет нужды оглядываться на столетия назад. Полагаю, я — прекрасный пример.

— Хочешь рассказать о себе? — уточнил Дебрен.

— Не хочу, в этом нет ничего приятного. Но должна. Если Збрхл прав в отношении шлема, а ты в отношении дома… За себя я не боюсь. С детства знаю, что проклятие меня убьет. Но Йежин, мальчики… Возможно, это единственный шанс их спасти. Или убить. Понятия не имею, на что решиться, о чем вас просить. Поэтому для начала прошу совета. — Она глубоко вздохнула и указала на картину: — Это… я. Голову он придумал, но остальное мое. Мы не только беседовали по вечерам. А Роволик, как некоторые догадались, его…