Книга Расстрельное время - Игорь Болгарин

Он подхватил свой подсумок с патронами и короткий кавалерийский карабин, с которым никогда не расставался, и побежал к подменным коням. Выбрал себе невысокого плотного маштака и, не став седлать, вскочил на него.

— Ты шо, Михайло! — закричал кто-то из ездовых.

— А ничого! Бока отлежав, трошки повоюю! — и он хлопнул коня ладонью по крупу.

— Цэ ж Трояна маштак!

— Ничого! С Гаврилой мы помиримся!

Он выехал на поле, оглядел выстроенный полк. Облюбовал себе место, поскакал мимо конников и втиснулся в строй неподалеку от Каретникова.

— Ты чого тут, Мишка? — заметив его, прикрикнул Каретников. — Чого не при комиссаре?

— Комиссар отпустылы, — с некоторым вызовом ответил Михаил. Он ожидал, что Каретников отошлет его обратно, и приготовился всячески сопротивляться.

— Опосля накажу. Не забуду, — строго сказал Каретников. По той воробьиной взъерошенности и дерзости Михаила Каретников понял: парень принял решение и не собирался от него отказываться.

— То вже воля ваша, — поняв, что Каретников оставляет его в строю, покорно согласился Мишка.

…А конница Барбовича приближалась. Уже и без бинокля можно было рассмотреть лица всадников. Тепло и ярко одетые, отдохнувшие, они двигались навстречу повстанцам с некоторой торжественностью, как на армейском смотре. Они знали свое превосходство и были уверены: через короткое время их противник уже будет купаться в ледяной воде Сиваша.

Они торопились побыстрее покончить со всем этим, коней с рыси пустили в галоп и стали выхватывать сабли. Сабли ярко засверкали на солнце.

Каретников выжидал. Он высмотрел в поле, метрах в ста от него, молоденькое деревце и подумал: «Когда они прискачут к нему, надо начинать».

Глаза повстанцев уже были устремлены только на Каретникова. Они ждали его сигнала. А он медлил…

Всадники Барбовича были все ближе. Некоторые, самые отчаянные, вырвались из строя вперед. Один из них поравнялся с деревцем и легко взмахнул саблей. Деревце подломилось и упало к ногам скачущих следом всадников.

«Пора!» — подумал Каретников, взмахнув рукой. Полк одновременно тронул коней и помчался навстречу вражеской кавалерии. Махновцы тоже выхватывали сабли, что-то устрашающее кричали.

А дальше произошло неожиданное. Каретников тоже выхватил саблю и, подняв её над головой, резко бросил своего коня влево. Повинуясь ему, следом помчались половина его полка.

Такой же маневр совершил и его начальник разведки Голиков. Но он поскакал в противоположном направлении, и вторая половина полка помчалась за ним.

Конники Барбовича не сразу поняли, что происходит. Вдоль их лавины в две разные стороны карьером расходились махновцы. Скорее всего, это было похоже на паническое бегство.

Потом на глазах всё ещё ничего не понимающих белогвардейских конников, махновцы стали резко осаживать своих коней и нырять в просветы между в ряд стоящими пулеметными тачанками.

И только сейчас, когда махновцы исчезли из их глаз, конники Барбовича вдруг поняли, что случилось. Проскакавшие перед их глазами махновцы словно раздвинули театральный занавес, и они совсем близко перед собой увидели… пулеметные тачанки. До них оставалось каких-то пятьдесят метров. Четыреста пулеметных тачанок стояли в ряд. Четыреста пулемётов холодно смотрели на них.

Белогвардейские конники поняли, что надо спасаться. Они начали резко осаживать коней, чтобы развернуться и ускакать назад. Но вторая конная цепь, ещё не успевшая ни в чем разобраться, стала напирать на первую. Всё смешалось.

И тут выкрикнул своё знаменитое «Р-руби дрова!» Фома Кожин, и тишину взорвали очереди четырехсот пулеметов.

Падали на землю лошади. Валились под ноги лошадям всадники. Крики, стоны, тоскливое конское ржанье.

Уже через короткое время перед позицией пулеметного полка Кожина образовался шевелящийся вал из убитых и раненых людей и коней.

А те передние, кто ещё был жив, уже поняли, что атака сорвана. Они пытались выбраться из этого месива, но, едва приподнявшись, попадали под кинжальный огонь и падали на густо обагренную кровью землю.

Это был триумф испытанной тактики Нестора Махно!

Огонь стал стихать. Пулеметчики перешли на короткие экономные очереди, выцеливая тех, кто ещё пытался ускакать.

Уцелела лишь третья конная цепь. Барбович слишком поздно разобрался в происшедшем. Он стоял на краю проезжей дороги, мимо него торопливо проносились в тылы отступавшие всадники. Мимо Барбовича проезжали молча, отводя от него глаза.

А потом потянулись те из первой и второй цепи, кому удалось выжить в этой мясорубке. Многие из них были окровавлены и с трудом удерживались в седлах. Иные, потеряв коней, бежали пешими.

Барбович провожал их взглядом, а затем тронул шпорами своего коня и поскакал следом.

* * *

Повстанцы не избежали на флангах стычки с дроздовцами и донцами. Там же сражались и конники Миронова.

Кто-то из мироновских казаков-кавалеристов увидел рядом с собой конника-махновца. Оба удивленно посмотрели друг на друга.

— А ты откуда, такой красавец, здесь взялся? — спросил казак, время от времени оборачиваясь и стреляя вслед убегающим солдатам противника.

— Мы — махновцы.

— Вижу, шо не беляки. А с чего это вы на нашу полосу залезли?

— Потому, шо вы на нашу побоялысь.

— Мы? Побоялись? Да у нас от роду такого не было!

— Фу-ты, ну-ты! — ощерился махновец. — Не будем считаться. Одного свого дроздовця, так и быть, на твой счет запишу.

— Спасибочки! У меня своих уже девать некуда!

Поговорили и разошлись.

…Остатки конницы Барбовича, а за ними дроздовцы и донцы покидали поле боя. Бежали, отстреливаясь.

Постепенно стрельба начала стихать. Но кое-кто из махновцев и мироновцев в горячечном запале продолжали преследовать убегающих белогвардейцев по вымороженной стужей крымской степи.

Обогнав всех своих, пустив коней в карьер, двое всадников — махновец и мироновский казак — преследовали красавца белогвардейца на тонконогом орловском рысаке. Было видно, что он не из рядовых конников. И у каждого их них была своя причина для погони: у одного — пленить офицерика, у другого — завладеть рысаком.

Белогвардейский конь буквально стлался над степью, унося своего хозяина от позора, а возможно, и от смерти. Но эти двое стали замечать: рысак всё чаще сбоил, и расстояние между ними стало сокращаться.

Оба преследователя поравнялись, узнали друг друга.

— Ты, Карета? — удивленно спросил Миронов. — Куда так торопишься?

— Офицерик хороший. Вроде есаул! — ответил Каретников.

— А конь якой? Як с выставки!