Книга Белая львица - Хеннинг Манкелль

— До вечера меня не будет, — сказал он администратору. — Если кто-нибудь спросит меня, лично или по телефону, скажете, что у меня срочное дело и связаться со мной нельзя.

— До которого часа?

— До поры до времени.

На Центральном вокзале, заметив Линду, он едва ее узнал. Волосы выкрашены в черный цвет, довольно короткая стрижка, яркий макияж. На ней был черный комбинезон, ярко-красный плащ и полусапожки на высоких каблуках. Валландер обратил внимание, что многие мужчины оглядываются на нее, и почему-то вдруг почувствовал досаду и смущение. Он назначил свидание собственной дочери. А навстречу ему шла молодая самоуверенная женщина. Давняя застенчивость исчезла без следа. Он обнял ее с ощущением, что совершает не вполне уместный поступок.

Линда сказала, что проголодалась. Пошел дождь, и они забежали в кафе на Васагатан, прямо напротив почтамта.

Она ела, а Валландер смотрел на нее и, когда она спросила, не хочет ли он тоже взять что-нибудь, покачал головой.

— Мама была здесь на прошлой неделе, — неожиданно сказала Линда. — Показывала своего нового поклонника. Ты его видел?

— Я больше полугода с ней не разговаривал.

— Мне он не понравился. По-моему, он больше интересовался мной, чем мамой.

— Вот как?

— Он, кажется, импортирует станки из Франции. Но говорил в основном о гольфе. Ты знаешь, что мама теперь играет в гольф?

— Нет, — удивился Валландер. — Не знаю.

Линда внимательно посмотрела на него, потом продолжила:

— И очень плохо, что не знаешь. Что ни говори, она пока самая важная женщина в твоей жизни. Она-то все про тебя знает. И про женщину из Латвии тоже.

Валландер обомлел. Он никогда не говорил с бывшей женой о Байбе Лиепе.

— Откуда ей это известно?

— Наверно, кто-то рассказал.

— Кто?

— Какая разница?

— Просто интересно.

Линда неожиданно сменила тему:

— Почему ты в Стокгольме? Ведь не затем же, чтоб повидаться со мной?

Валландер коротко рассказал о случившемся. В обратном порядке, до того дня две недели назад, когда отец объявил, что женится, а потом пришел Роберт Окерблум и сообщил, что у него пропала жена. Линда слушала внимательно, и впервые он почувствовал, что его дочь совсем взрослый человек. И в иных сферах жизни имеет куда больше опыта, чем он сам.

— Мне не с кем поговорить, — закончил он. — Если б хоть Рюдберг был жив. Помнишь его?

— Унылый такой, мрачный?

— Ну что ты, он был другой. Хотя иногда и казался суровым.

— Я помню его. Я надеялась, что ты никогда не станешь таким.

На сей раз тему сменил он:

— Что ты знаешь о ЮАР?

— Да не очень-то и много. Ну, например, что с чернокожими африканцами там обращаются почти как с рабами. И я, конечно, против этого. В народном университете у нас была встреча с одной негритянкой из ЮАР. Она такое рассказывала, что просто в голове не укладывается.

— В любом случае ты знаешь больше меня, — сказал Валландер. — В прошлом году, когда был в Латвии, я все время удивлялся, как умудрился дожить до сорока с лишним лет, ничего толком не зная о мире.

— Ты же не обращаешь внимания! Помню, лет в двенадцать-тринадцать я пыталась задавать вопросы. Но ни тебя, ни маму вообще не интересовало, что происходит за нашей калиткой. Только и разговору что о доме, о клумбах да о твоей работе. И ни о чем другом. Вы ведь поэтому и расстались?

— Ты так думаешь?

— Вы всю жизнь свели к проблеме тюльпанных луковиц и новых кранов в ванной. Вот о чем вы рассуждали, если вообще разговаривали между собой.

— А что дурного в разговорах о цветах?

— За своими клумбами вы не видели, что происходит вовне. — Она резко оборвала разговор и спросила: — Сколько у тебя времени?

— Час по крайней мере.

— Стало быть, фактически нет. Но можно повидаться попозже вечером, если хочешь.

Дождь перестал, они вышли на улицу.

— Не трудно ходить на таких высоких каблуках? — с сомнением спросил Валландер.

— Трудно. Но постепенно привыкаешь. Хочешь попробовать?

Валландер заметил, что ужасно рад ей. Внутри что-то расслабилось. Он провожал дочку взглядом, пока она, махнув на прощание рукой, не исчезла в метро.

И в эту самую минуту понял, что именно приметил днем в халлундскои квартире и никак не мог определить.

Теперь он знал, что это было.

Пепельница на полке! Совсем недавно он уже видел такую. Может, это и случайность. Но вряд ли.

Ему вспомнился вечер, когда он ужинал в истадской гостинице «Континенталь». Сперва сидел в баре. И на столе перед ним стояла стеклянная пепельница. Точь-в-точь такая же, как в гостевой комнате у Рыковых.

Коноваленко, подумал он.

Коноваленко побывал в «Континентале». Возможно, сидел за тем же столиком, что и я. И не устоял перед соблазном прихватить с собой тяжелую стеклянную пепельницу. Человеческая слабость, самая заурядная. Ему и в голову не могло прийти, что комиссар уголовной полиции из города Истад заглянет в небольшую комнату халлундской квартиры, где он временами ночует.

Валландер поднялся в свой номер, размышляя о том, что не такой уж он никудышный полицейский. Время пока не упущено. И он сумеет раскрыть бессмысленное и жестокое убийство женщины, заблудившейся на дорогах Крагехольма.

Затем он подытожил все, что знал. Луиза Окерблум и Клас Тенгблад убиты из одного оружия. Кроме того, Тенгблада застрелил человек, говоривший по-шведски с акцентом. На черного африканца, свидетеля убийства Луизы Окерблум, охотится человек, который тоже говорит с акцентом и предположительно зовется Коноваленко. Этот Коноваленко — знакомый Рыкова, хотя тот упорно отпирается. Судя по комплекции, Рыков вполне мог быть «Нурдстрёмом», которому Альфред Ханссон сдал дом. И в рыковской квартире есть пепельница, доказывающая, что кто-то из них бывал в Истаде. Немного, конечно, и, если б не пули, взаимосвязь выглядела бы весьма и весьма шатко. Но здесь ему поможет интуиция, теперь нужно положиться именно на нее. Если как следует прижать Рыкова, можно бы получить ответы, которые так необходимы.

В тот же вечер они с Линдой поужинали в ресторане рядом с гостиницей.

На сей раз Валландер чувствовал себя в ее обществе менее неуверенно. Спать он лег около часу ночи, думая о том, что давненько не проводил вечер так приятно.

Наутро около восьми, придя в управление, Валландер изложил изумленным оперативникам свои халлундские открытия и выводы. Поначалу он чувствовал, как его слова бьются о глухую стену недоверия, но желание схватить убийцу товарища оказалось сильнее, и мало-помалу настрой изменился. В конце концов все согласились с его выводами.