Книга Воин мочика - Лин Гамильтон

— Нет! — ответила она. — Исчезли. Манко Капак говорит, они уже не вернутся!

В самом деле? Вот что он запел теперь? Интересно, откуда такая уверенность?

— А Манко Капак здесь?

Она покачала головой.

— Новолуние.

— И что с того?

— Уход.

— Уход от чего? — спросила я.

— Не отчего, а куда.

— Ну хорошо, — вздохнула я. — Куда?

— Горы, — ответила она. — Медитация.

— Ты хочешь сказать, он ушел в горы, чтобы там предаваться медитации?

Беседовать с ней было, что камни ворочать.

— Да. Готовиться к концу света. Я тоже готовлюсь. Теперь уж скоро. Везде, но не здесь.

— До чего утешительно, — заметила я. — А ты знаешь, куда именно в горы он ушел?

— Тайна, — покачала она головой. — Место особой силы. Если остальные узнают, все пропадет.

— Ну разумеется, — сказала я. — И он удаляется туда каждое новолуние, верно? И сколько же он там проводит?

— Два или три дня, — ответила она. — Возвращается обновленный.

Ну еще бы! Я ничуть и не сомневалась. Зная его вкусы, я готова была поставить последний доллар — а если подумать, то, не считая неправедно добытых у Лафорета двух тысяч, денег у меня и впрямь почти не осталось — на то, что каждый месяц Манко Капак под предлогом медитации отправляется куда-нибудь в Лиму и ударяется там в загул, а заодно пробует счастья на игровых автоматах. Я все больше и больше убеждалась, что этот Манко Капак — сплошная фальшивка.

Оставив Солнечную Вспышку готовиться к концу света, я снова выехала на шоссе и завела грузовичок в уже привычное укрытие за рощицей и старой хибаркой. Неподалеку находилось русло реки и, к своему удивлению, я вдруг услышала ровный рокот воды там, где вчера еще еле сочилась тоненькая струйка. Наверное, в горах действительно идут дожди, помнится, подумала я, поворачиваясь спиной к реке и направляясь через полосу песка к разрушенному дому.

Было очень темно — ну да, сегодня ведь новолуние, — и, не желая зажигать фонарик, я время от времени останавливалась убедиться, что иду в правильном направлении. Когда я добралась до «Параисо», кругом стояла полная тишина. Карлоса Монтеро, как и говорила Хильда, нигде видно не было. На двери полуразрушенного дома по-прежнему висел замок.

Хотя стены развалины были не так уж и высоки, дни, когда я могла бы подтянуться и перелезть даже через невысокую ограду, давно миновали, если когда-либо были вообще. Однако неподалеку от самого низкого участка стены, где кирпичи осыпались сильнее всего, валялось несколько пустых деревянных ящиков. Включив на секунду фонарик, я разглядела на песке множество отпечатков. Чуть поднапрягшись, я придвинула ящики к стенке и залезла на них, а с них и на саму стену. С другой стороны оказалась навалена груда кирпичей, по которой можно было спуститься, как по лесенке, пусть и не слишком удобной.

Включив фонарик, я обвела лучом место, куда попала. Кругом все выглядело очень заброшенным: пара старых пустых канистр, банки из-под краски, вездесущие бумажные стаканчики из-под кофе. В центре лежала большая плетеная циновка из бамбука, похожая на те, какими иногда огораживают стройки. Единственное, что меня удивило — выглядела эта циновка очень уж новенькой и чистенькой, в отличие от всего прочего валявшегося кругом хлама.

Просто на всякий случай я приподняла краешек. И там, к моему изумлению, оказалось круглое отверстие футов десяти в поперечнике. По краям его спиралью уходила вниз лестница — грубые ступеньки, прорубленные в толще скалы. Направив в дыру фонарик, я обнаружила, что глубина отвесного туннеля около двадцати пяти футов. Внизу поблескивала вода. Похоже было, это какое-то естественное природное образование, колодец, в стенах которого кто-то в незапамятные времена вырубил ступени.

Я помешкала на краю. Не люблю высоты. Ступеньки такие узенькие, перил нет. Один неверный шаг — и все. Но потом я вспомнила о Ягуаре. Отсюда не так уж далеко до коммуны. А вдруг он, накурившись марихуаны, забрел сюда? Вдруг те отпечатки под стеной принадлежат именно ему и он проделал тот же путь, что и я сейчас? Как он там писал? Золотые города… через дыру в скале… величайшее сокровище? Заткнув фонарик за пояс так, чтобы он светил вниз, я начала спуск, аккуратно задвинув плетенку над головой на прежнее место.

После первого же витка спирали выяснилось, что идти в полный рост больше нельзя. Пришлось сесть на ступеньки и буквально сползать вниз, подныривая под выступающие из неровной стены камни. Наконец я ступила в совсем неглубокую, всего несколько дюймов, лужу на дне колодца.

Я оказалась в пещере размерами немногим больше самого колодца — футов пятнадцати в диаметре. Должно быть, тоже естественного происхождения — подземные воды когда-то проточили себе путь в мягком известняке. Справа виднелась дверь — куда она вела, я даже гадать не стала. Слева стоял стол, сплошь заваленный упаковочными материалами, а также три еще не запечатанных деревянных ящика.

Во всех трех ящиках стояли ряды за рядами cresoles, маленьких горшочков, какие обнаруживают в гробницах, все в виде одинаковых толстеньких человечков. Насколько я могла судить, все фальшивки, дешевые копии с фабрики. И качество исполнения особенно не блистало, и все они были совершенно идентичные, сделанные по одному шаблону. Но зачем прятать их в подземелье? Согласно моей теории, нелегальные подлинники должны были прятать среди подделок наверху, используя для этого обычные каналы поставок, а не какие-то таинственные пещеры. Еще рядом стояла вместительная тележка, на которой можно было все эти ящики перевезти — но куда? Чтобы поднять их наружу, скорее понадобилась бы лебедка, а не тележка.

Я заглянула под первый слой горшочков — там оказался второй, точно такой же. Я проверила третий. Занятие становилось монотонным — ряд за рядом осматривать не слишком качественную керамику. Ищи, говорила я себе, ищи. Здесь должно что-то быть. Я наугад взяла горшочек из нового слоя, вынула, чтобы оглядеть получше, и перевернула, а потом заглянула внутрь. Маленький полиэтиленовый пакетик, белый порошок: кокаин. Ну конечно же! В маленьких горшочках индейцев мочика перевозят кокаин. Оказывается, фабрика райских изделий названа еще удачнее, чем я полагала.

Я перешла ко второму ящику и проверила второй слой горшочков. Пусто. Перешла к третьему. И сама глазам не поверила. В луче фонарика засверкали золотые орешки-бусины, иные размером с мой кулак. Под ними лежал золотой скипетр, золотой нагрудник, наспинные пластины, маски и ушные подвески, похожие на ту, что была у меня, — золото с бирюзой и другими камнями. Рассмотрев форму шлема, я постаралась вспомнить, что рассказывал Стив о ритуалах мочика.

— Это же жрец-воин, — наконец ахнула я. — Они нашли гробницу жреца-воина!

К третьему ящику я перейти так и не успела. Едва я потянулась к нему, как сверху раздалось какое-то тихое шуршание, сквозь загораживающую выход циновку пробились тоненькие лучики света. Потушив фонарик, я метнулась к двери, которая просто не могла никуда вести. Прятать тут больше было нечего. Циновку наверху отодвинули, кто-то, кряхтя, начал спускаться по грубым ступеням. Я нащупала ручку двери и потянула ее. Дверь и не шелохнулась. Откройся, ну пожалуйста, откройся, взмолилась я про себя. Отчаянный рывок — и дверь все-таки отворилась. Рванувшись в щель, я закрыла дверь за собой и замерла, гадая, куда же я попала, но страшась даже на секунду зажечь фонарь. Меня била дрожь — отчасти от страха, а отчасти потому, что воздух там был сырой и холодный, да к тому же стоял характерный тлетворный запах разложения. Из пещеры за дверью послышался плеск — это новоприбывший шагнул в лужу у лестницы.