Книга Употребитель - Алма Катсу

— Да, — ответила я. — Любовь всей моей жизни. — Алехандро ждал продолжения. Его молчание стало чем-то вроде натянутого шпагата между нами. Я продолжала: — Его зовут Джонатан. Я была влюблена в него с детства. Большинство людей считали, что он для меня слишком хорош. Его семейство — хозяева города, в котором я жила. Не сказать, чтобы они были баснословно богаты, но там все зависят от этой семьи. Ну, и к тому же он невероятный красавец, — сказала я и залилась краской. — Наверное, ты считаешь меня дурочкой…

— Вовсе нет! — дружелюбно возразил Алехандро. — Перед красотой все бессильны. Но по правде, Ланор, насколько красив может быть мужчина? Ну, взять хотя бы Донателло. Он настолько хорош собой, что вдохновлял одного из величайших художников Италии. Твой возлюбленный красивее Донателло?

— Если бы ты увидел Джонатана, ты бы меня понял. В сравнении с ним Донат выглядит троллем.

Алехандро изумленно причмокнул языком. Мы с ним недолюбливали Донателло. В своем тщеславии он был почти невыносим.

— Смотри, чтобы Донат этого не услышал!.. Ну, допустим. А как насчет Адера? Разве он не красив? Ты у кого-нибудь видела такие глаза? Как у волка…

— Адер не лишен привлекательности, — сказала я, а сама подумала: «Привлекательность у него звериная». — И все же — никакого сравнения, Алех. Поверь мне. Но… это уже неважно. Я больше никогда его не увижу.

Алехандро погладил мою руку:

— Не говори так. Ты этого не знаешь. Может быть, вы еще встретитесь.

— Я не могу представить себе возвращение домой — теперь. Разве все не так, как рассказал Адер о себе? Как я смогу все объяснить родным? — с грустью спросила я.

— Есть способы… Нет, жить вместе с ними ты не сможешь, это исключено. Но короткий визит… если ты приедешь ненадолго…

Он задумчиво покусывал нижнюю губу.

— Не тешь меня надеждой. Это слишком жестоко. — Слезы заволокли мои глаза. — Пожалуйста, Алехандро. Мне нужно отдохнуть. У меня ужасно болит голова.

Алехандро быстро коснулся моего лба кончиками пальцев:

— Жара нет… Скажи мне, эта головная боль… она вроде постоянного покалывания в затылке? Даже не в голове, а как бы в сознании?

Я кивнула.

— Да? Что ж, дорогая моя, лучше тебе постараться к этому привыкнуть. Это не головная боль. Это часть дара. Теперь ты связана с Адером.

— Связана с Адером? — повторила я.

— Между вами теперь существует связь, и это ощущение о ней напоминает. — Алехандро заговорщицки наклонился ко мне: — Помнишь, я сказал тебе, что ты изменилась только в одном и что ничего колдовского тут нет? Ну, в общем, малая толика магии все-таки есть. Порой мне кажется, что мы похожи на зверей, понимаешь? Ты и сама уже, наверное, заметила, что все вокруг видится ярче, что ты слышишь тишайшие шорохи и очень резко ощущаешь запахи. Это тоже часть дара: превращение делает нас лучше. Мы становимся совершеннее. Ты услышишь голос издалека и поймешь, кто идет к тебе в гости. Ты учуешь запах сургуча и поймешь, что у человека под одеждой спрятано письмо. Со временем ты перестанешь обращать внимание на эти сверхспособности, а другие будут считать, что ты способна читать чужие мысли, что ты колдунья!

Есть еще одно, о чем тебе следует узнать: ты больше не будешь чувствовать боль. Думаю, это как-то связано с бессмертием. Ты не будешь резко ощущать голод и жажду. О, все это придет со временем, а потом тебе будет очень странно осознавать, что другим так необходимо пить и есть. А ты сможешь голодать неделями и не чувствовать, как сосет под ложечкой, и у тебя не будет никаких голодных обмороков. Ты можешь угодить под копыта ломовой лошади и испытаешь всего лишь неприятное ощущение в том месте, где будут сломаны кости, но боль быстро утихнет, а кости срастутся. Все будет так, словно ты соткана из земли и ветра. Ты сможешь сама себя исцелять.

От его слов мне стало зябко.

— А эта связь с Адером, — продолжал Алехандро, — это покалывание у тебя в голове служит напоминанием о его власти, о том, что только он способен вновь сделать тебя смертной. Только от его рук ты будешь чувствовать боль. Но как бы он ни навредил тебе, это будет временно — если только он не решит иначе. По его воле ты можешь испытать что угодно — боль, увечье, смерть. От его руки и по его воле. Эти слова он произносит в заклинании. Эти слова привязывают тебя к нему.

Я приложила руку к животу. Насчет боли он был прав. Тупая боль в матке у меня полностью прошла.

— Наверняка он тебе об этом говорил. Верь ему: теперь он — твой бог. Ты будешь жить или умрешь по его воле. — Тут взгляд Алехандро немного смягчился. Он словно бы ненадолго поднял забрало. — И еще: тебе следует вести себя с Адером осторожно. Он дал тебе все, о чем только может мечтать смертный, но лишь до тех пор, пока ты будешь его устраивать. Разозлишь его — он без малейших колебаний все у тебя отнимет. Никогда не забывай об этом.

Я вскоре поняла, что, помимо своего желания, стала частью этой странной семьи. А еще я поняла, что ради своего же блага должна найти в этой семье свое место. Моя жизнь бесповоротно изменилась, и я не имела никакого понятия о том, как же мне жить. У Адера, однако, имелся многовековой опыт. Остальные, избранные им, остались при нем — и, видимо, не без причины.

И еще я твердо решила забыть о Джонатане. Я не думала, что мне когда-нибудь суждена встреча с ним, что бы мне ни говорил Алехандро. Моя прежняя жизнь ушла от меня навсегда. Бостон отличался от Сент-Эндрю, как сливки от воды. Я уже не была нищей крестьянской девушкой, боящейся туманного будущего. Я потеряла ребенка — то единственное, что соединяло меня с Джонатаном. Да, мне было лучше все оставить позади.

Вскоре я стала замечать, что жизнь в доме Адера течет совсем не так, как в доме моих родителей в маленьком пуританском городке. Первое: никто из обитателей дома, кроме прислуги, не вставал раньше полудня. Но даже при этом члены свиты Адера и их гости оставались в своих комнатах часов до двух, до трех дня, хотя из-за дверей доносились негромкие голоса, смех или грохот ножек стула, который тащили по полу. Алехандро объяснил мне, что таков европейский образ жизни. Самым главным временем суток были вечера. Они посвящались светской жизни, общению — балы, ужины, карточные игры. Дни были посвящены подготовке к вечерам — уходу за собой, прическам, нарядам. Из Европы Адер и его придворные вывезли слуг, искусных в этих делах. Я считала такой образ жизни упадническим и развратным, но Алехандро заверил меня в том, что я так думаю только потому, что меня воспитали в ошибочном американском пуританском ключе. Он отметил, что именно поэтому пуритане и покинули Европу в поисках нового мира.

Теперь самое время рассказать о еще одной странности окружения Адера: похоже, никто из них не имел никакой цели в жизни. Ни о деле, ни о деньгах при мне никто никогда не говорил. Никто не упоминал ни о своей родине, ни о прежней жизни (Алехандро как-то раз сказал мне: «Пусть мертвые покоятся с миром»). Не приходило никаких писем; приносили только визитные карточки от представителей высшего бостонского общества, мечтающих познакомиться с загадочным европейским аристократом. На подносе в прихожей всегда лежала горка приглашений на вечеринки, в салоны, на чай.