Книга Ловец человеков - Надежда Попова

– Скажешь ты мне, наконец, что происходит?! – прорвался сквозь его мысли возмущенный голос Бруно. – Имею я право знать, во что ты меня втянул?!

– Мы должны… – начал Курт, помедлил и поправился: – Я должен… Я должен успеть вернуться в замок.

– Успеть – до чего?

– До того, как его возьмут. Я был прав. Это заговор; я не знаю его цели, но это заговор.

– Ты спросил о Каспаре; почему? Этот заносчивый сукин сын что-то натворил?

– Это он. Он все затеял.

– Что затеял?

– Все, что происходит. Он сделал так, чтобы я явился в Таннендорф, – написал два доноса от имени двух разных людей, чтобы привлечь внимание наверняка, он подтолкнул меня заняться фон Курценхальмом, он настроил крестьян деревни против барона…

– И против тебя?

– Меня не это сейчас волнует, – отмахнулся Курт; Бруно нахмурился:

– То есть как? Тебя не волнует, что толпа бешеных мужиков хочет порвать тебя на части?

– Это моя работа. Если… – он помедлил, подбирая слова, и с усилием договорил: – Если так случится – так случится. Меня должна заботить не моя безопасность.

Бруно покосился на него с подозрительностью, нахмурившись, и фыркнул:

– Ненормальные вы все там какие-то. На твоем месте я бы в Таннендорф ни ногой; ждал бы своей поддержки где-нибудь в сторонке.

– Не имею права, понимаешь? Я обязан защитить барона и его сына, это… Господи, ну, долг мой, в конце концов!

– И как ты это собираешься делать?

Курт отвернулся, понимая, что ответить ему нечего.

– Не знаю, – произнес он тихо и почти беспомощно, чувствуя, как жеребец под ним хрипло вдыхает холодный ночной воздух, тяжело ступая заплетающимися копытами. – Но я должен попытаться… Придумаю на месте. В любом случае, я должен быть там. Тебя не принуждаю, ты можешь не возвращаться. Не желаю, случись что, вешать на свою совесть еще и твою смерть.

– Как мило, – скривился тот. – Но я еду. Очень хочется посмотреть, чем все это кончится.

– Шутки в сторону, Бруно. Вполне может статься, что я туда еду умирать; тебе это нужно?

– А тебе?

– Я повторял уже не раз: я просто не имею права их бросить! – снова сказал Курт, не зная, какие еще подобрать слова. – Это… это моя обязанность, меня для этого учили… ну, в том числе…

– Неужто твое начальство накостыляет тебе за то, что ты не ввязался в безнадежное дело?

– Нет. Меня поймут, и никто не станет осуждать меня, когда узнают, что тут происходило… Но я – я сам не могу не вернуться. Я должен, понимаешь?

– Что – тот самый страх перед собой?

– Да, – обессиленно кивнул Курт. – И это тоже… Я, в конце концов, слово капитану дал, что вернусь, уж это-то ты способен понять! И вернусь – хотя бы поэтому. Если ты едешь со мной…

– Еду, – отмахнулся Бруно.

Курт снова кивнул:

– Хорошо. Тогда давай быстрее, кони передохнули.

В галоп Курт переходить не рискнул – пустил коней крупной рысью, поглядывая на медленно светлеющее небо; в таком темпе до Таннендорфа было еще часа четыре, и он молился о том, чтобы лошади дотянули хотя бы до предместья. Бруно молчал, уже ни о чем не спрашивая, косясь в его сторону с непонятной тенью во взгляде, но сейчас ни времени, ни сил не было разбираться с его отношением к происходящему, Конгрегации и Курту лично.

Когда солнце уже припекало, они, наконец, въехали в лес, окружавший замок фон Курценхальма, и Курт подстегнул жеребца, теперь уже заставляя его нестись во всю силу; бешеный галоп кони выдержали менее получаса – всхрапнув, жеребец капитана поднялся на дыбы, роняя пену с морды, и рухнул на траву, едва не придавив собой Бруно. Развернувшись, Курт увидел, как тот медленно встает, прихрамывая и матерясь, и крикнул:

– Цел?

– Частично, – отозвался бывший студент, снова падая рядом с конем и потирая колено. – Вот черт…

Курт подлетел к нему, протянул руку, стараясь не давать жеребцу останавливаться, кивнул на седло позади себя:

– Садись.

Бруно посмотрел на протянутую ладонь скептически и усмехнулся, качнув головой:

– Плохая идея, сам ведь понимаешь. Если на твоего задохлика взгрузить еще и меня, он точно рухнет, не пройдет и минуты. Езжай один. Я разберусь.

– Я не могу тебя бросить, – возразил Курт, понимая, однако, что он прав; бродяга отмахнулся:

– Забудь, я не пропаду. Езжай защищать своего барона, я уж как-нибудь перекантуюсь, пока приедут твои приятели. Не боись, не сбегу. Давай, не тяни время.

– Уверен?

– Уверен, – кивнул тот, улыбнувшись. – В конце концов, скажу, что ты меня бросил на дороге, меня ж еще и пожалеют…

– Говори, что хочешь, – благословил Курт, – главное, не дай себя растерзать… Удачи!

Он развернулся, стараясь не позволить чувству бессильного отчаяния, вдруг проснувшемуся снова, захватить себя полностью, и рванул вперед, к уже виднеющейся за деревьями каменной тумбе замка.

У ворот Курт увидел то, чего опасался, – крестьян Таннендорфа; он был убежден, что Каспара среди них нет. Такие, как он, не ввязываются в прямое противостояние, подумал он со злостью, невольно придерживая шаг коня. Они стоят в стороне и смотрят, чем все закончится.

Из толпы донесся возглас, которого он не разобрал, но, судя по тому, с какими лицами обернулись к нему люди, ничего хорошего сказано не было. На мгновение захотелось просто развернуться и уехать; Курт сжал поводья так, что заболели пальцы, и двинулся вперед, сквозь толпу, к воротам.

– Приехал! – теперь слышно было каждое слово, и при желании можно было бы ответить… только – что?..

– Не пускать живодера!

– Держи мальчишку!

Толпа сжала коня со всех сторон, не пропуская к решетке ворот; задушенно всхрипнув, жеребец ударил копытами в утоптанную землю, теряя последние силы, и медленно завалился на бок. Курт едва успел вскочить, чудом не попав под ноги крестьян, сдернул с седла свою сумку и отступил, стараясь не смотреть никому из бунтовщиков в глаза.

– Ирод! – выкрикнул из задних рядов женский голос, и сплошная масса толпы надвинулась, угрожающе сжимаясь.

Еще шаг, подумал Курт обреченно, и придется применить оружие; это поможет слабо, все равно затопчут, но просто стоять и ждать, пока это случится, он не будет…

– Сюда!

Голос капитана за спиной прозвучал неожиданно, подстегнув; полуобернувшись к воротам, Курт увидел, как решетка начинает уходить вверх, медленно, тяжело, и в толпе раздалось:

– Задержать гада!

Оттолкнув стоящих между ним и воротами крестьян, Курт бросился бегом, в два прыжка преодолев расстояние до спасительного входа, швырнул свою сумку под решетку и, рухнув на землю, прокатился под чугунными кольями во двор замка. Вскочив, он попятился от ворот, схватив сумку, глядя на яростные лица по ту сторону решетки, и, наткнувшись на кого-то спиной, резко обернулся.