Книга Дети Антарктиды. На севере - Даниил Корнаков

на закате холодная морось стала покалывать их головы и они, не желая вновь проделывать далекий путь через поле ветрогенераторов в город, укрылись в контрольной станции — крохотном здании недалеко от берега, служащий опорной точкой для отслеживания работы ветряков. Внутри нашлось несколько столов, два стула, несколько стальных ящиков для сменной одежды и пыльные компьютеры. Захотели развести костер, открыв при этом дверь, но не вышло — все электричество на ваттбраслетах истощилось.

— Где Лейгур? — спросил Матвей зашедшего внутрь Юдичева, который закрывал за собой дверь.

— Ушел к берегу, — он тряхнул головой, смахивая с волоса блестящие кристаллики влаги, — сказал, хочет осмотреться, правда на кой-черт, пойди разберись.

Но Матвей догадался сразу, что слова исландца были скорее прикрытием. Лейгур наверняка отправился разговаривать со своими Богами, как он это часто делал, когда оставался наедине с собой. Возможно, он вновь пожертвует морю свою кровь, как это было тогда, давным-давно, перед тем как они пересекли субэкваториальный пояс.

Юдичев сел на пол и прижался к стене.

— Посмотрел я восточную часть станции, порыскал в тамошних складах — ничего, даже птиц нет. Словно там пылесосом прошлись и засосали все приблуды до единой.

Матвей и не надеялся услышать иное.

— Не уж то я, сука, напрасно все эти дни таскал эту долбанную железку? — Максим пнул тележку со статором и та откатилась на пару сантиметров. — Столько усилий, а во имя чего, спрашивается⁈

— Может, где-нибудь неподалеку есть еще такие станции? — осторожно спросил Тихон.

— Может и есть, — пробурчал Юдичев, потирая нос, — километров за триста-четыреста отсюда, такие же разграбленные черт знает кем.

Внезапное молчание легло на всех собравшихся. Тихон перебирал в руках спрятанный в кармане нож. Маша прижималась к Арине, пытаясь согреться, а Надя напоминала живого мертвеца, уставившегося в одну точку в полу.

Матвею же все не давал покоя Йован. Просьба друга, сотканная нитями безумия в собственной же голове, душила шею, словно тонкая леска. Как могло произойти это? Ведь он был так уверен, что один из шагов к возвращению домой проходит здесь, через эту станцию. Ее электричество должно было помочь им продержаться дольше, но теперь…

— Матвей, — голос Арины пробудил его от мрачных размышлений. Карие глаза обратились в его сторону, а вместе с ним и Машины. — Что мы будем делать?

Собиратель поднялся с пола и подошел к двери. Морось усиливалась и совсем скоро должна была перерасти в дождь. Весна вступала в свои владения, окончательно.

— Дождемся Лейгура и пойдем дальше, — ответил он и обернулся ко всем. — Направится к Архангельску, а оттуда дальше, еще севернее.

— И что мы будем там делать? — спросил его Юдичев.

— Выживать, Максим.

— Это-то я понимаю, но как ты собрался выживать? У нас кончились патроны и ватты, медвежатина на исходе, а земли там куда суровее, чем…

— ЗНАЧИТ МЫ ОБОЙДЕМСЯ БЕЗ ВАТТ! — Не выдержал Матвей и закричал во всю глотку, заставив Юдичева вздрогнуть.

Собиратель взял себя в руки, проглотил подступившую к горлу ярость, и выдохнул:

— Мы добудем еще еды. Будем охотиться копьями и добывать огонь трением, если придется, но я не собираюсь отступать.

Он отвернулся и вновь обратил взгляд на улицу. Едва заметные кристаллики превратились в капли дождя, шлепая по бетонной крыше над их головами.

— Лучше я сдохну, пытаясь спасти нас, чем сдамся здесь и сейчас.

Вдруг он почувствовал, как его руки коснулась Маша.

— Я тобой до конца, Матвей. Куда ты, туда и я.

Собиратель отблагодарил ее взглядом, и сжал ее холодные ладони.

— Я тоже не собираюсь сдаваться. — Арина встала с места. — Если не сегодня, так завтра, через месяц или год, но я намерена выбраться отсюда ради одного — прикончить Бурова. — Нотка дрожи затесалась в ее голосе, дрожи и ненависти: — Он убил Йована, и только благодаря этой сволочи мы оказались в этом положении. Я хочу его смерти, хочу прикончить этого мерзавца.

Матвей почувствовал гордость за Арину, но и ее план с местью, хоть он и разделял его целиком и желал смерти сержанта не меньше сестры, стал поводом для волнения.

Тихон взглянул на Арину и, как показалось Матвею, дабы не слыть трусом в ее глазах (взгляд мальчика почти кричал об этом), вскочил и произнес:

— Я тоже пойду. Мне все равно идти некуда, да и…

Он замялся.

— Ну? Что ты хотел сказать? — спросила Арина.

Мальчик покраснел и опустил голову.

— Да ничего, — отмахнулся он.

Теперь взгляд Матвея обратился к Юдичеву, зашагавшему по комнате.

— Все это конечно очень трогательно, ну прям кино… — стал отвечать капитан, как всегда приправив свою речь любимым сарказмом. — Но здравый смысл вопит мне в ушко, что идти дальше это самоубийство. — Он сел на краешек стола и улыбнулся своими желтыми зубами. — Но я всегда хотел пожить в тайге, еще с самого детства. Чего же упускать такую возможность, а?

У Матвея отлегло на душе. В последнее время он успел самую малость привязаться к нахальному капитану, в особенности после пережитого на турбазе.

Пришла очередь Нади:

— Ты знаешь, Матвей, я сделаю все, чтобы наш с Йованом ребенок сделал свой первый вдох. Но, боюсь… — Она облокотилась ладонью об пол и попыталась подняться, не вышло. Ей на выручку подоспела Арина и помогла подняться. — Боюсь, я не пройду и половину километра. Мои ноги… я их почти не чувствую. Мне нужен отдых.

— Я согласна с Надей. — Арина помогла ей присесть на стул. — Нам нужны хотя бы сутки на отдых, прежде чем мы пойдем куда-то.

Внезапно в шелесте усилившегося дождя послышался рёв и щелчки, которых Матвей так боялся услышать весь этот день.

— Кажись, нет у нас суток на отдых… — громко прошептал Юдичев и помог Матвею закрыть массивную дверь.

Мерзляки приближались.

Глава 17

Черный

Матвей понимал — бежать некуда.

Снаружи одна только равнина усеянная ветрогенераторами, огромное поле, где шестеро человек будут как на ладони, не говоря уже о Наде, неспособной бежать. Мерзляки непременно заметят их, а это равносильно подписанию смертного приговора; без патронов у них нет и малейшего шанса выстоять против жуков.

Он перебирал в уме все возможные варианты спасения, но все размышления прервались, как только мерзлячьи щелчки приблизились настолько, что