Книга Детский сеанс. Долгая счастливая история белорусского игрового кино для детей - Мария Георгиевна Костюкович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попутно обратите внимание на то, что у героев белорусских детских фильмов советского времени часто есть лучший друг, но редко бывают братья и сестры. Таких случаев буквально несколько: «Дети партизана» Льва Голуба, «Капитан Соври-голова» Николая Лукьянова, «Примите телеграмму в долг» и «Питер Пэн» Леонида Нечаева, «Про дракона на балконе, про ребят и самокат» Геннадия Харлана. Притом во всех случаях разница в возрасте сводит их отношения к присмотру старших за младшими и не дает им общаться на равных, по-дружески. А вот в постсоветском белорусском кино братья и сестры появляются чаще. Почти в каждом современном фильме герой связан с семьей, и у него есть сестра или брат с небольшой разницей в возрасте: «Зорка Венера», «Киндер-Вилейское привидение», «Чудо-остров, или Полесские робинзоны», «Невероятное перемещение». В недлинном списке сюжетов о братских отношениях «Капитан Соври-голова» единственный, в котором эта тема связана не со взаимовыручкой сиблингов, а с завоеванием автономии и развитием душевной чуткости, с осознанием не близости, а разности характеров и судеб. Этот фильм дополнил образ детства.
Опасная идея неразличения пионера и хулигана продолжается в еще более экстремальном сюжете «Этот негодяй Сидоров», поставленном Валентином Горловым по сценарию Александра Шурова в 1983 году. Фильм и основан на классическом комедийном положении квипрокво, когда одного героя случайно принимают за другого в силу сходства и еще душевной слепоты. Этот внутренне неприятный сюжет с комедийным изяществом разоблачает пародийных взрослых, а с другой стороны, он может представиться сюжетом о прозрении, о развитии чуткости, и, разумеется, о том, что первое впечатление обманчиво. И второе, и третье тоже. Впечатление вообще обманчиво, а суть утаена, и ее нужно добыть, как золото из руды. Снаружи это забавнейший, с нотами комикования фильм о том, как пионерлагерь ожидал страшного хулигана Сидорова, а тот оказался талантливым, неустанным выдумщиком среди заурядных пионеров-отличников. Правда, в финале выяснится, что Сидоров Сидорову рознь, что этот Сидоров, в чудном исполнении Владислава Галкина, вовсе не тот Сидоров, которого ждали, а просто однофамилец, случайно опередивший того, страшного. Сюжет остается в кругу тех же школьных тем индивидуальности и коллективности, конформизма. Но поверх них возникает важная, прежде не звучавшая в белорусском детском кино тема – природы творчества, способности к созиданию и к свободе, а не к упорядочиванию и копированию. Глубже она содержит несколько подсказок о природе ролевых моделей пионера и хулигана в советской детской культуре. Можно предположить, что большие мировоззренческие перемены шли полным ходом уже в это время, и культура понемногу стала менять социалистический взгляд на либеральный: индивидуальная свобода, воплощенная в образе хулигана, стала цениться выше равенства коллективности, воплощенной в пионере.
Кадр из фильма «Этот негодяй Сидоров»
Важно заметить, как в сюжетах постепенно распадается пионерское сообщество: пионеров становится все больше, но они все реже сплачиваются, все чаще между ними возникают разногласия, словом, от детского кино не укрылась усталость пионерского движения, тихий ход ко внутреннему кризису, который в фильмах легко устраняют хулиганы, приводя пионерский мир в замешательство. Теперь, чтобы спасти мир от навязанного им же парализующего порядка, пионер сам стал хулиганом.
В «Этом негодяе Сидорове» это хорошо подмечено. И способность к творчеству тоже, которой противопоставлена пионерская стерильность: есть там такой точный образ активистки, отличницы, которая как будто отвечает за творчество, но все ее идеи бородаты, а способности посредственны, особенно в сравнении с живым талантом Сидорова. Он, в отличие от нее, катастрофически не вписывается в систему, а лагерный уклад и здесь наделен приметами армии. Сидоров упрямо не может привыкнуть к распорядку и вызывает главный вопрос о пионерах и хулиганах: они создания из одного мира или все же принадлежат разным измерениям?
Хулиган, хоть и живет бок о бок с пионером, всегда проявляет удивительную способность появляться из-за границы пионерского мира или спокойно нарушать ее, когда ему заблагорассудится. Пионера же за пределами пионерского мира не существует. Но для того и другого пионерский мир становится единственной средой обитания, а друг другу они служат оттеняющими персонажами. Может быть, они связаны, как доктор Джекил и мистер Хайд, – теневые черты пионера сливаются в существе, с которым он не способен справиться? Забавный снаружи сюжет «Этого негодяя Сидорова» намекает на то, что пионер – это недозрелый хулиган. Принять одного за другого легко, более того, пионер и хулиган сами готовы затеять игру, в которой становятся неразличимы. В главном умении, которому учится детство, – умении различать добро и зло – образы пионера и хулигана обозначают серьезную трудность: относительность любых мерок.
В 1985 году завершающий образ каникул как чрезвычайного испытания дал один из последних фильмов о летних каникулах – «Большое приключение» Вячеслава Никифорова по сценарию, написанному в соавторстве с Робертом Святополк-Мирским. По сюжету отменяется школьная экскурсия в Ленинград, и друзья, настроенные на поездку, идут в поход, ведь родители отпустили их и беспокоиться не станут. История часто меняет регистр – сначала комическая, потом приключенческая, она скоро превращается в криминальную драму и в боевик со смертельной враждой и сильным, привлекательным антагонистом, которого можно победить лишь сплотившись.
Переплетя все три жанровые ветви, комедийную, драматическую и приключенческую, фильм предвосхищает новый (точнее, хорошо забытый старый) образ детства: детства «взрослых детей», на которых сваливаются испытания не по возрасту. Эта тема создаст много драм о детях в постсоветском кино, хотя уже в перестроечном образ ребенка совсем не обязательно будет говорить о детстве, а послужит самым простым и ясным маркером изъянов взрослого мира. Кино девяностых продолжит эту линию, завершит инверсию и оставит детей сильными, а взрослых слабыми. Так уже было в двадцатые, тоже после социального коллапса.
В «Большом приключении» этот призрачный новый образ детства пока еще вписывается в детский дискурс приключенческих романов, но если хотите, то можно в нем найти и черты вольно трактованного канона фильмов о пионерах-героях: идиллический зачин, сгущение враждебных обстоятельств, поединок с врагом, довольно натуралистичное самопожертвование – только подвиг становится достижением не индивидуальным, а коллективным.
Примерно в это же время, в 1986 году, случилось и последнее, ностальгическое явление симпатичного, почти канонического пионера, отличного спасателя и починщика – фильм «Летние впечатления о планете Z». Эта двухсерийная телепостановка Евгения Марковского по сценарию Юрия Томина разыгрывает пионерское детство как эксцентрическую комедию. Кинематограф восьмидесятых еще увлечен фантастикой, и традиционный сюжет о школьной дружбе наращивается фантастическим происшествием, похожим на прибытие гостьи из будущего Алисы Селезневой в среднюю московскую школу 1980-х. В подвальную школьную лабораторию учителя Алексея Палыча и пятиклассника Борьки Куликова прибывает посланец инопланетной цивилизации,
