Книга Романы Круглого Стола. Бретонский цикл - Полен Парис

прекрасной и всем любезной. От этого брака произошли четыре сына, чьи имена будут долго помниться в истории. Первый и славнейший из всех, согласно бретонским книгам, был Гавейн, добрый рыцарь с отважною рукой, но нравом чересчур невоздержанный. Второй – Агравейн, не столь любострастный, но и не столь храбрый рыцарь и спесивейший из людей. Третий – Гарет, прекрасный, доблестный и смелый, – много выстрадал в жизни и погиб довольно бесславно от руки то ли короля Богора Ганнского, то ли Ланселота, не ведаю, которого. Четвертый, Гахерис, был наделен отвагой и верностью; то был, пожалуй, лучший из четверых и по достоинствам равный Гавейну, что бы ни говорили бретонские писания. Пятый рыцарь, Мордред, также слыл повсеместно сыном короля Лота: истина же в том, что король Артур зачал его с собственной сестрой, королевой Оркании, в ночь, когда он был убежден, что делит ложе с прекрасной дамой из Ирландии. И он, и королева весьма раскаивались, когда узнали, как они обманулись. Это было, впрочем, прежде его брака с благородной и прекрасной Гвиневрой[284].

Проследим теперь последние деяния обоих Иосифов. Элиаб, или Энигея, жена Иосифа Аримафейского, умерла в Гальфорде и была погребена в соседнем аббатстве. Иосифу Аримафейскому пришлось в свою очередь покинуть мир, дабы воссоединиться с Иисусом Христом, так его возлюбившим. Его похоронили в аббатстве Глар, в Шотландии[285].

Оставались епископ Иосиф и его брат Галахад.

Покинув Петра с Фараном у могилы Ханаана, Иосиф направился в Шотландию и сеял благую весть во всех пределах этого королевства и в Ирландии. Он вернулся в Гальфорд и возблагодарил Бога, увидев, что город прирос церквями, аббатствами и людьми.

Сверх того, ему удивительно было найти своего брата Галахада, коего он оставил во младенчестве, красивым, сильным, толковым, ловким во владении оружием и посвященным недавно в рыцари рукою его дяди Насьена, короля Нортумбрии.

Вскоре он получил послание от имени жителей королевства Офелиза с просьбой найти им короля вместо того, которого они лишились. Иосиф не желал им отвечать, не переговорив прежде с герцогом Ганором и королем Насьеном.

– Сир, – сказали они, – по нашему разумению, вы не могли бы выбрать государя, более достойного править этой страной, чем ваш брат Галахад, коего доблесть и честь уже известны. И если мы укажем на него, то не столько из почтения к вам, сколько помышляя сделать дело, угодное Господу.

Иосиф не удовольствовался сим первым советом. Он пригласил дюжину честнейших и мудрейших из страны Офелизы, чтобы переговорить с ними; он спросил их суждения о короле, коего им подобает выбрать. Все они дали тот же ответ; так что Иосиф, призвав Галахада, сказал:

– Послушайте, милый брат, я вас жалую королевством Офелизой по совету почтенных мужей этой страны. Я знал, что вы достойны носить корону; но, поскольку вы мой брат, я бы не выбрал вас, если бы другие сами по доброй воле не указали на вас.

Они отправились в страну Офелизу: Иосиф, Насьен, Ганор и Галахад. Встреченный народом сей страны с превеликим ликованием и пышными празднествами, Галахад был торжественно коронован в день Пятидесятницы[286] в городе Палаге, главнейшем в стране в те времена. Сам епископ Иосиф освятил его воцарение и помазал его священным миром. Галахад царствовал славно и снискал такую любовь, что в память о нем страна утратила свое старинное имя Офелиза, приняв имя Галлия[287], каковое и сохранит до скончания веков.

Однажды вечером король Галахад ехал один верхом через большую равнину после целого дня охоты; он потерял след своей свиты и своих собак, не сумел найти дорогу и только заблудился больше прежнего. Луна, долго светившая ему, померкла; и тогда, в полуночный час, он заметил впереди большое пламя, которое, чудилось, вырывалось из отверстой могилы. Он приблизился и тут услышал голос:

– Галахад, милый кузен, это мой грех навлек на меня муки, претерпеваемые мною.

Удивленный король молвил в ответ:

– Ты, говорящее со мною и зовущее себя моим кузеном, скажи, кто ты.

– Я Симеон, о котором ты слышал нередко. Я тот, кто хотел убить Петра. Я не прошу тебя молиться, чтобы мучения мои закончились вполне; не откажи только воззвать к милости Господней, дабы он был не столь жестокосердным и суровым.

– Симеон, – ответил Галахад, – я много слышал о тебе. Как-никак ты мне родня, значит, можешь быть уверен, что я исполню твою просьбу. Я выстрою аббатство, где будут молиться за тебя непрестанно, и распоряжусь, чтобы туда перенесли мое тело, когда душа моя расстанется с ним. Но скажи мне, придет ли однажды конец мукам, терпимым тобою?

– Да, но лишь во времена короля Артура, когда явится освободить меня рыцарь с тем же именем, что у тебя. Ему одному дана будет власть погасить огонь, истязающий меня, ибо он будет целомудренней и чище всех, кто жил прежде него.

Галахад, покинув Симеона, вновь нашел потерянную дорогу, вернулся к своим людям и, не теряя времени, созвал каменщиков и плотников, дабы построить аббатство, которое он учредил во имя Святой Троицы. Там его и похоронили, согласно его завещанию, облачив в доспехи, шоссы[288] и кольчугу[289], со шлемом рядом и короной в ногах. Копье, положенное на его тело, дано было поднять никому иному, как Ланселоту Озерному, как видно будет в продолжении этой повести. А женат был Галахад на дочери короля Дальних Островов; он имел от нее сына по имени Лианор, ставшего королем Уэльса после него. От Лианора по прямой линии происходил король Уриен Уэльский, который совершил такое обилие подвигов во времена Артура и был рыцарем Круглого Стола. Уриен расстался с жизнью на равнинах Солсбери, во время той последней битвы, где умер Мордред и где был смертельно ранен король Артур.

Вот так короли Уэльса вели свой род прямо от Иосифа Аримафейского, отца Галахада.

Иосиф-сын утешился после смерти отца и матери, получив послание Увечного короля, с просьбой навестить того.

– Сир, – промолвил при виде его Мордрен, – добро пожаловать! Я жаждал увидеться с вами снова. Как обстоят ваши дела?

– Лучше, чем когда-либо, сир король; ибо еще до ближайшего Первого часа я должен отбыть из мира сего в жизнь вечную.

– Увы! – воскликнул Мордрен со слезами, – неужели и с вами придется проститься и жить одному изгнанником на этой земле! Ведомый вами и светом, коим вы меня озарили, я покинул свою страну и свой народ. Ежели я вас лишусь, оставьте мне, по крайней мере, ваши доспехи, они послужат мне утешением и памятью.

– Буду