Книга Грот танцующих оленей (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак

разница? Главная плата заключается отнюдь не в деньгах.

Одни платили, другие нет. Одни живы, другие померли, и неважно, кем они были в этой жизни. У одних есть надежда, а у других нет, и одним об этом сказали, а другим нет.

Но теперь все изменилось.

И началось все здесь, в этом маленьком городке под названием Милвилл, и притом не более года назад.

Вот так, сидя в темноте, окруженный запахом сирени, белым мерцанием невестиных венков и приглушенными криками доигрывающих свое детей, он вспомнил все от начала и до конца.

Было почти 8.30, и он слышал, как мисс Лейн в приемной разговаривает с Мартой Андерсон, а та, как он знал, была последней.

Чувствуя себя совершенно разбитым, он снял свой белый халат, небрежно сложил его и бросил на смотровой стол.

Дженет давно ждет с ужином, но не скажет ни слова, она никогда ничего не говорит. За все эти годы она не сказала ни слова упрека, хотя порой он ощущал, что она не согласна с легкомысленным стилем его жизни, его постоянной возней с пациентами, которые ни разу даже не поблагодарили его — в лучшем случае оплачивали счета. А еще было ощущение недовольства его переработкой, его готовностью спешить по ночному вызову, хотя вполне можно посетить больного во время обычного утреннего обхода.

Она ждет с ужином и знает, что Марта была у него, и будет спрашивать, как ее здоровье, и какого черта на это ответить?

Услышав, что Марта вышла и в приемной зацокали каблучки мисс Лейн, он подошел к раковине, открутил кран и взял мыло.

Дверь со скрипом распахнулась, но доктор даже не повернул головы.

— Доктор, — послышался голос мисс Лейн, — Марта думает, что с ней все в порядке. Говорит, вы ей помогаете. Как по-вашему…

— А по-вашему? — вместо ответа спросил он.

— Не знаю.

— А вы бы стали оперировать, зная, что это абсолютно безнадежно? Вы послали бы ее к специалисту, зная, что он ей не поможет, зная, что она не сможет ему заплатить и будет тревожиться по этому поводу? Вы сказали бы ей, что ей осталось жить месяцев шесть, лишая ее остатков небольшого счастья и надежды?

— Простите, доктор.

— Не за что. Я встречался с этим очень много раз. Ни один случай не похож на другой, в каждом из них требуется уникальное решение. День сегодня был долгим и трудным…

— Доктор, тут еще один человек.

— Еще один пациент?

— Мужчина. Только что пришел. Зовут Гарри Герман.

— Герман? Впервые слышу.

— Он нездешний. Может, только что переехал к нам в город.

— Если бы он переехал, я бы знал. Я знаю обо всем, что тут творится.

— Может, он просто проездом. Может, он ехал по шоссе и заболел.

— Ладно, пусть войдет, — согласился доктор, взяв полотенце. — Я его осмотрю.

Медсестра повернулась к двери.

— Э-э, мисс Лейн!

— Да?

— Вы можете идти. Вам нет смысла торчать здесь. Сегодня действительно был трудный день.

День и в самом деле был трудным. Перелом, ожог, водянка, климакс, беременность, два тазобедренных сустава, целая гамма простуд, несварений желудка, два больных зуба, подозрительные шумы в легких, подозрение на желчнокаменную болезнь, цирроз печени и Марта Андерсон. А теперь еще и человек по имени Гарри Герман — если вдуматься, то невероятное имя, очень даже курьезное.

Да и человек оказался курьезным — чуть выше и чуть стройней, чем можно себе представить; уши его прилегали к черепу чересчур плотно, а губы были такими тонкими, словно их и нет вовсе.

— Доктор? — сказал он, остановившись в дверном проеме.

— Да, — ответил доктор, подхватив халат и влезая в рукава. — Да, я доктор. Входите. Что вас беспокоит?

— Я не болен, — заявил человек.

— Не больны?

— Но я хочу говорить с вами. Вероятно, вы имеете время?

— Разумеется, имею, — ответил доктор, прекрасно зная, что времени у него нет и это вторжение следует отвергнуть. — Валяйте. Прошу садиться.

Он пытался определить акцент, но не мог. Пожалуй, Центральная Европа.

— Техника, — сказал человек. — Профессионализм.

— Что вы этим хотите сказать? — спросил доктор, чувствуя себя слегка неуютно.

— Я говорю с вами технично. Я говорю профессионально.

— Вы хотите сказать, что вы доктор?

— Не вполне, хотя, вероятно, вы думаете так. Я должен вам немедленно сказать, что я пришелец.

— Пришелец, — кивнул доктор. — У нас тут их множество. По большей части беженцы, эмигранты.

— Не то, что я говорю. Не тот род пришельца. С некой другой планеты. С некой другой звезды.

— Но вы сказали, что вас зовут Герман…

— В чужом монастыре, — ответил тот, — со своим уставом не ходят.

— А? — переспросил доктор, а затем осознал. — Боже милосердный, вы в самом деле?.. Значит, вы пришелец. То есть из тех пришельцев, что…

Тот радостно кивнул:

— С некой другой планеты. С некой другой звезды. Очень много световых лет.

— Ну, черт меня побери! — только и сказал доктор.

Он встал, глазея на пришельца, а тот ухмыльнулся ему, хотя и как-то неуверенно.

— Вы думаете, вероятно: «А ведь он так человечен!»

— Именно это мне и подумалось.

— Так вы можете, вероятно, поглядеть. Вы знаете человеческое тело.

— Вероятно, — кивнул доктор, хотя это ему пришлось совсем не по вкусу. — Однако человеческому телу присущи всякие курьезные выверты.

— Но не такой выверт, как этот, — ответил пришелец, показывая ладони.

— Да, — согласился доктор, — такого не бывает.

Потому что на руках пришельца было по два больших пальца и только по одному нормальному, словно лапа птицы надумала превратиться в человеческую руку.

— И такого тоже? — спросил пришелец, вставая и приспуская брюки.

— И такого, — снова согласился доктор, потрясенный этим зрелищем сильнее, чем за всю предыдущую практику.

— Тогда, — заявил пришелец, застегивая брюки, — по-моему, это явно.

Он снова сел и спокойно закинул ногу на ногу.

— Если вы имеете в виду, что я считаю вас пришельцем, — ответил доктор, — то, пожалуй. Хотя это и нелегко.

— Вероятно, нет. Это приходит как удар.

— Да, конечно, удар, — доктор провел по лбу рукой, — но есть тут кое-что еще…

— Вы указываете язык и мое знание ваших обычаев.

— Естественно, это тоже.

— Мы изучали вас. Мы потратили время на вас. Не только на вас одного, конечно…

— Но вы так хорошо говорите, — запротестовал доктор. — Как высокообразованный иностранец.

— И это, конечно, и есть, что я есть.

— Ну да, пожалуй. Я как-то не подумал.

— Я не бойкий. Я знаю много слов, но я использую их некорректно. И мой словарь основан на общей речи. На субъектах более технических я буду неискусен.

Доктор обошел стол и плюхнулся в кресло.

— Ладно уж, — сказал он, —