Книга Скользящий странник - Олег Рой

Душа у Маши все же была не на месте, и когда ей принесли на читку сценарий фильма о двух сестрах, она первым делом подумала о Марине. Может быть, это знак свыше? И она позвонила сестре, предложила встретиться – та ответила неожиданно дружелюбно и согласилась с радостью.

А может, и наладится, – мечтала Маша. Совместные съемки. Раскрученная фамилия. В ролях сестер – настоящие сестры, отличный рекламный ход. И Марина наконец вернется в профессию. А она, Маша, ей поможет.

Марина жила с мужем в той же квартире в Сокольниках. Она встретила Машу на пороге, чмокнула в щеку, отстранилась, рассматривая.

– Ты стала красавица, – заметила она, улыбаясь. – Даже лучше, чем на обложках, – без всякого фотошопа.

– А ты… – растерялась Маша. – Что же ты не сказала…

Длинный уютный махровый халат, голубой с белыми облачками, едва сходился у Марины на животе.

– А чего говорить-то? – вышел в прихожую встречать Машу ее новый родственник, муж Марины. – Вот родим через пару недель – тогда и будем гордиться на весь свет нашей принцессой, да, Маришка? Дочь нам обещают! Это же у вас, у публичных людей, так принято: едва неделя беременности – уже отчеты во всех журналах, потом об анализах рассказ, потом про рост-вес и кто где рожал. Пиар, мы же понимаем! А мы сглазить боимся, вот и помалкиваем, да, Мариш? Вы проходите, Маша, проходите!

– Да ладно тебе, не слушай его, Машка. Врач, а во всякие сглазы верит! – шутливо оттолкнула мужа Марина.

Но он не отошел, а, наоборот, придвинулся поближе и бережно обхватил жену за талию, положив другую руку на ее выпирающий живот.

– Не во всякие, а только в те, что моих девочек касаются. То есть не касаются! Маша, чай будете? У нас торт есть. Ох, или вы торты не едите? Тогда котлеты. И каша гречневая. Будете?

– Буду, – согласилась Маша. – Я сегодня не обедала.

– Сам готовит, – оглянувшись на дверь, шепотом похвасталась Марина, когда муж исчез на кухне и загремел там кастрюлями. – У меня целая стратегия на этот счет. Мы как стали вместе жить, я готовить же вообще не умела. Потом руки жалела. Теперь вот токсикоз – совсем запаха еды не выношу. Потом рожу – мне не до готовки будет. А там он уже и сам привыкнет. Я готовку эту – бр-р! – не люблю! Слушай, а ты как живешь?

– Марин, я ведь к тебе по делу, – заторопилась Маша. – Вот у меня тут сценарий. Когда съемки начнутся, малышу как раз месяца два будет. Ты как насчет съемок? Сериал вроде неплохой.

– Да что ты, Маш! Я ребенка не брошу. Чего ради? Мне теперь вот что самое главное, – Марина улыбнулась сестре, как несмышленышу, сказавшему очевидную глупость, и погладила себя по животу. – Мне же не двадцать лет. И даже – по секрету – не двадцать пять. Да и Сашка будет против.

– Да, я против! А я твой секрет выдам, – провозгласил, входя в комнату, Александр. – Тебе восемнадцать. Маша, прошу – котлеты, каша. Вам вилку или лучше ложку? Вы не стесняйтесь, ложкой удобнее, хотя Маришка всегда почему-то ругается. Кстати, а против чего я против?

– Маша вон меня сниматься зовет. В сериале. Может, согласиться? – задумчиво сообщила мужу Марина.

Александр тревожно оглянулся на жену, по выражению ее лица сразу понял, что она шутит, и тоже с облегчением рассмеялся.

– Ну ладно, вы тут пообщайтесь, артистки, а мне пора на работу собираться. Я сегодня дежурю, так что у вас вся ночь впереди. Чайник вскипел, а если кофе – то вы сами. Мариш, тебе лучше вообще молоко. Или морс, я сварил, он еще даже теплый. Я очень рад, Маша, что вы наконец к нам заглянули. Маришка о вас очень скучала.

– Ты… правда скучала? – после долгой паузы спросила Маша. Было слышно, как в другой комнате Александр, собираясь, поет «Марш энтузиастов».

– Конечно, правда! Сашка у нас вообще никогда не врет.

Сестры еще помолчали – но молчание было хорошее, без неловкости и напряжения.

– Марин… А ты на меня зла не держишь?

– Да что ты, сестренка! То есть сперва, конечно, было, да, не без этого. Но потом поняла, что все, в общем-то, правильно. Я ведь и актрисой захотела стать, только на тебя глядя. Думаю, уж если Машка в актрисы, а я, красавица писаная, чем хуже? Теперь-то понимаю, что у тебя – талант. А у меня так… баловство по глупости. Я на этой карусели до тошноты накаталась и до чертиков в глазах. Тут ведь как? Вход – рубль, а выход – два. Надо успеть сойти вовремя. Мне вот Сашка помог. Он в наркологической клинике завотделением. Тащил меня, тащил и вытащил – как мышка репку! Так что ты смотри, сестренка, осторожнее там. Хотя ты ведь умница, сама все понимаешь…

– Олеська, ну почему-у, почему опять все как было?! – рыдала в подушку Маша.

А преданная Олеська, теперь игравшая при Маше роль агента, домработницы и няньки Арины Родионовны, гладила ее по спине – утешала. Гладила молча, потому как знала: до поры до времени Маша в ответных репликах не нуждается, ее вполне устраивает стихия импровизированного монолога.

– Почему у нее опять – все? Муж, семья, дом, любовь… Ребенок! Нет, мне не жалко, пожалуйста, пусть! А у меня?! У меня ничего нет! Работа, работа, одна проклятая работа! Да если бы там в «Табакерке» или еще где в приличном месте, а то в сериалах – позорище, а не работа. Плохая роль – плевок в вечность, говорила Раневская, а я только и делаю, что плюю, плюю! А мне ведь уже почти тридцать лет! Ужас! Меня никто, никто не любит! Поклонники? Чепуха! Они готовы порвать меня на части, но они меня не любят! А так – ни один человек, никому не нужна просто Машка Винецкая с ее тараканами, а только актриса, знаменитость! У-ууу…

– Дурочка ты, Машка, – наконец веско и рассудительно вступила Олеся. – Ты – талант. Ты – знаменитая актриса. У тебя большое будущее. И ты обязана. На платок, вытри сопли, и пора собираться. На поезд опоздаешь.

– А я не поеду! – взвилась Маша. – Ты видела, что там за роль? Да одно название чего стоит – «Секс в маленьком городе»! Тьфу! А текст? Дебильный! И даже хуже!

– Машка, тебе очень идет, когда ты злишься. Только глаза не прищуривай, тебе еще Онисимов говорил. Давай по кофе, и поедем, да?

Тяжело поднявшись, Олеся протопала на кухню варить кофе, у них был такой ритуал – выпить по чашечке кофе на дорогу.

Маша, немедленно перестав реветь, вполоборота повернулась к зеркалу. Посмотрела так и сяк. Расслабила мышцы лица. Помолчала, собираясь с мыслями, и произнесла:

– О чем я?.. Я говорю о сцене. Теперь уж я не так… Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной. А теперь, пока живу здесь, я все хожу пешком, все хожу и думаю, думаю и чувствую, как с каждым днем растут мои душевные силы… Я теперь знаю, понимаю, что в нашем деле – все равно, играем мы на сцене или пишем, – главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни…