Книга Кольцо принцессы - Сергей Алексеев

— Какой Коперник? Астроном, что ли?

— Не читал его книгу? Во!.. Кстати, и про меня там есть.

Поразительно, этот безответно влюбленный человек совершенно не походил на такового и словно подчеркивал свой трезвый и холодный ум.

— Ладно, ты битый волчара, — согласился Шабанов. — Предлагай варианты. Систему защиты.

Жуков все еще потел — содрал майку, допил воду в графине.

— В первую очередь, твоя задача — пройти реабилитацию, отбрехаться перед комиссией и получить допуск к полетам. Значит, про летающие тыквы ни слова! Забыл, умерло! Вали, что ухо болело, что «Виру» жрал непомерно…

— Принято. Дальше.

— Второе — до зарезу нужны обломки машины. Значит, надо найти место падения.

— Хребет Дангралас…

— Но сам говоришь, нет его на карте.

— Фокус может быть в местном произношении названия. Или его обновили, сократили буквы… Короче, нужны старые карты, допустим, двадцатых годов.

— Это годится! — воспрял Олег. — Можно через знакомых порыскать в окружных архивах или службе картографии.

— Рыскай. Что еще?

— Есть одна большая дыра: неизвестно, что ты намолол этому козлобородому под наркозом. Если выдал то же, что и мне, дело худо. Он тут как местный Кашпировский, лечит от алкоголизма, лишнего веса. Меня однажды пользовал, гад, но я выкрутился. Ему не очень-то верят, но в качестве оперативной информации могут использовать твой бред. Надо бы его нейтрализовать.

— Как? Взять у Алины какой-нибудь психотропик и самого вытряхнуть?

— Зачем? — ухмыльнулся Жуков. — Сделаем дешево и сердито. Он мужик запойный, но гуляет тайно и в основном на халяву. Сам себя вылечить не может. Денег надо с тыщенку — и все. Собутыльника я ему найду. Вторая дыра поменьше — зажившие у тебя быстро огнестрельные ранения.

— Какая же это дыра? Плюс! И доказательство, что лечился я не в окружном госпитале.

— Тогда — где? У пришельцев с другой планеты?

— Они не пришельцы….

— Да понятно! И все равно придется уйти от этой темы. Лучше придумай знахаря, народного лекаря — в это скорее поверят. Мол, намазали чем-то, пошептали — факт на лицо. И третья прореха — мыло.

— Мыло?..

Олег вздохнул и развел руками.

— Земляничное! Что если экспертиза докажет его особенное происхождение? Скажем так, с помощью не наших, а высоких технологий? Из веществ, которых не применяют в мыловарении? Особенно, в отечественном?

— И это доказательство! — подскочил Герман. — Смотри, сколько набирается!

— Сразу видно, в преферанс не играешь!

— Не играю.

— То-то и оно… А мы сейчас должны сыграть мизер неловленный. То есть, не взять ни одной взятки. И пойти в гору!.. Короче, или мы упрощаем работу комиссии и она вскоре сматывается; или наоборот, усложняем, и тогда она торчит тут и роет до скончания века. А нам она тут ну никак не нужна! Ты обязан получить допуск к полетам!

— И что это даст? — стал увядать Шабанов. — Знаешь, откровенно сказать, я даже боюсь снова оторваться от земли. Взлечу, припрет тоска смертная…

— Во! — сложил фигу Олег. — Идиот! Мать вспомни, как она морковку сеяла!.. Ты взлетишь. И я уверен: эта твоя пассия на тыкве непременно объявится.

— Ах, вот оно что…

— То, брат, то! Как иначе-то ее выманить?

— А нужно ли выманивать?

— Ну, понесло тебя! — кадет начал одеваться, но не в обратном порядке — с фуфайки. — Ложись спать, тоскующий идальго… Я пойду, пока совсем не рассвело. Завтра приду.

Он отворил окно, высунулся по пояс и подтянув за ветки березу, прыгнул на нее, покачался, однако спускаться не стал — вновь приблизился к подоконнику.

— Герка, а знаешь, я рад, что они не пришельцы, — шепотом проговорил он. — Значит, у нас есть будущее…

Утром его разбудила Алина — то ли ей захотелось перед уходом домой еще раз встретиться, то ли по служебной необходимости пришла, сдавала дежурство и больных, которых выводила из наркоза. Принесла две стекляшки, выразительно поставила в туалет.

— Ну что с тебя взять, кроме анализов?

Взгляд был смешливый, чуть высокомерный, говорила со скрытым сарказмом, мерила давление, брала кровь из вены и пальца, задавала дурацкие вопросы относительно самочувствия, а сама вертела глазами, отыскивая следы ночной пьянки.

— Что же не пришла? — спросил Шабанов больше для порядка. — Я ждал всю ночь.

— Пришла бы, да место было занято, — грудным полушепотом проговорила Алина — очаровывала. — У тебя другая ориентация.

— То есть? Что ты хочешь сказать? — слегка опешил он.

— У тебя был мужчина.

— Никого не было!

— Красиво свистишь… Я подходила к двери. Вы так ворковали, голубки…

— Да это друг, еще с суворовских времен! Сам товарищ Жуков. Помнишь, вчера встретились?

Она стала мстить за его вчерашнюю неуместную шутку.

— Старая любовь, с юных лет… Суворовцы!

Герман внезапно сгреб ее, завалил на кровать, хотел поцеловать, но несло запахом табака в смеси с губной помадой — придавил сверху и ощутил, как когтистые пальчики вцепились в руку и сразу же зажгло. Он вскочил — четыре глубоких следа перечеркивали всю тыльную часть ладони.

— Ты что, с ума сошла?

— Могу расписаться и на физиономии! — бросила Алина, встряхнулась, как оттоптанная курочка, и хлопнула дверью.

Этой тоже требовалась тигровая шкура…

Когда привезли завтрак — привилегия для лежащих в генеральской палате, — он попросил бинт, замотал руку, чтоб в глаза не бросалось, и скоро этот инцидент отошел на задний план, поскольку в окружном госпитале началась повторная сдача анализов. Он уже смело наступал на оперированную ногу, ходил без костыля и все утро чувствовал душевный подъем. Полагая, что Шабанов все еще лежачий, хирург пришел к нему сам, привел сестру с перевязочными материалами и осмотрел прооперированную ногу.

— Через недельку снимем швы, — пообещал он. — А две недели придется погостить у нас, молодой человек. Кто вас оперировал, руки бы ему оторвать! Зачем было нужно вскрывать зарубцевавшийся раневой канал, когда пуля прошла мышцу почти насквозь и сидела в сантиметре от кожного покрова?

— Этого я не знаю, — на всякий случай предупредил Шабанов, чтобы избежать лишних вопросов.

Но хирурга не интересовали подробности ранения, он приказал сестре два раза в день проверять состояние раны (что-то ему не нравилось), пожелал скорого выздоровления и ушел.