Книга Гробница древних - Мэделин Ру

– Нира!

Это был приказ атаковать. Но я тоже могла нападать, хотя сил у меня осталось немного. Я зашла слишком далеко и слишком многое потеряла, чтобы сдаваться в шаге от спасения. Мои руки сжались за мгновение до того, как змея успела напасть. Она лишь издала сдавленное шипение. Малатрисс испустила крик ярости, и я почувствовала, как змея ослабила хватку. С последним вдохом я изо всех сил потянула змею, отрывая ее от себя, и, швырнув раздавленной тварью в ее хозяйку, присела, схватила тело Матери за плечи и потянула к двери, напрягая до предела все жилы. Дверь была лишь чуть приотворена, и даже эта небольшая щель уже медленно начала уменьшаться, но я все же протиснулась в нее вместе со своей ношей, слыша, как плачет и проклинает нас Малатрисс. В следующее мгновение я очутилась по другую сторону двери, и последним, что я увидела в мире Переплетчика, была полная зубов пасть, распахнутая в скорбном крике.

Оказавшись по другую сторону, я со стоном рухнула на колени под тяжестью мертвого тела Матери. Сначала меня встретила тишина, потом раздалось прерывистое пение птиц, после долгий, протяжный вой, который мог принадлежать только собаке.

Это заставило меня подняться на ноги, и я, не обращая внимания на невыносимую боль в руке, пошатываясь под своей ношей, медленно, шаг за шагом побрела прочь от дверей замка. В этот раз тут не было пандуса; меня просто выбросили туда, откуда я пришла, как ненужный мусор. По двору замка были разбросаны тела, каждое последующее было залито кровью больше предыдущего.

Кхент лежал ближе всех к двери, тяжело дыша, в своем обличии лунного монстра. Но теперь луны не было – солнце вернулось на небо, как только мы выскользнули из двери. Я наблюдала, как магия постепенно тает, пока он снова не стал человеком с телом в глубоких ранах, заплывшим глазом и покрытым синяками и ссадинами лицом. Я осторожно положила тело Матери и, опустившись на землю рядом с ним, убрала пропитанные кровью волосы с его глаз. Я с облегчением вздохнула, когда он чертыхнулся, сплюнул кровь и смахнул пот с лица.

– Мы победили? – спросил он, запрокидывая голову назад.

– В некотором роде, – отозвалась я. Но потом уточнила: – Нет, не совсем. Но, о звезды, как же я рада видеть тебя живым!

– Я тоже, – ответил он и повернулся на бок. – Вот этот чуть было меня не прикончил, – объяснил Кхент, указав на Финча. – Но потом… потом…

– Книга, – пояснила я. – Она уничтожена. Я не могу сказать, что с ними теперь будет.

– Teyou, они все разом рухнули, – сказал он, – как листья осыпаются один за другим в реку.

Тут он заметил, что я пользуюсь только левой рукой, нахмурился, встал на колени и осторожно взял меня за правое запястье. Я зашипела сквозь стиснутые зубы, впившись пальцами в его плечо.

– Сломана. Понятия не имею, как это выглядит. Честно, я не готова увидеть, что там у меня.

– Тогда нам нужно найти врача. – Кхент медленно, на дрожащих ногах поднялся и помог мне встать. – Или Мать могла бы исцелить тебя, но…

– Но ее больше нет, – закончила я за него.

Мы лишь мельком глянули на нее, заметив движение среди остальных тел. Они нуждались в нашем внимании больше. Кхент подвел меня к троим мужчинам, распластавшимся на земле.

– Ты это сделала? – выдохнул Дальтон. С виду он не очень сильно пострадал, но по тому, как держался за грудь и с трудом хватал воздух ртом, было понятно, что он не может дышать. – Она уничтожена?

– Да, я ее уничтожила. Мне так жаль, и я не знаю, насколько это было правильно… – Я опустилась на землю и взяла протянутую им руку, а он положил мою ладонь на свою трепещущую грудь. – Ты умираешь…

– Раз уж на то пошло, – прошептал он, – я не боюсь. Скажи Генри… Скажи ему, что я ошибался. Он может стать чем-то большим, чем он есть. Еще есть время. – На его губах пузырилась кровавая пена, и я поддержала его голову. Он еще не закончил, и я не могла уйти, пока он не скажет всего, что решил сказать. – Как все прошло? – спросил Дальтон. Повязка, прикрывавшая глаза, соскользнула, и я осторожно отерла кровь и пот с его лба, глядя на темно-красные впадины, где прежде были глаза. – Это было поразительно?

– Да, – кивнула я. – Но и ужасно. Если бы только я могла все тебе рассказать об этом!

– Мои сны об этом будут лучше, – возразил он. – Они всегда лучше. Но это чувство… Думаю, мне пора уходить. Думаю, у меня нет выхода.

Я с силой зажмурилась, пытаясь сдержать боль.

– Я убила тебя… – прошептала я. – Мне так жаль!

– Ты спасла свой народ, дала ему шанс, – прохрипел Дальтон, и по его подбородку потекла струйка густой крови. – Именно этого я и хотел. Мы никогда прежде не давали ему такого шанса. Ты попрощаешься за меня с Фатом? Убежище… – сказал он напоследок. – Я хочу, чтобы оно принадлежало ей.

Позади нас раздался глухой стон. Дальтон вскинул голову и повернулся на звук.

– Отец…

Это было его последнее слово, оно забрало остатки сил. У него не было глаз, поэтому нечему было погаснуть и нечего закрывать, но я почувствовала, что он ушел, – ощутила последний судорожный вздох, шевельнувший траву. Я осторожно опустила его голову на зеленый ковер замкового двора и, снова закрыв повязкой глазницы, сложила его руки на груди.

Мать до сих пор не произнесла ни слова, но теперь ее дух шептал в моей голове:

Поклон луне и солнцу, что дарят свет и тень;Букет цветов оставить там, где скакал олень, —Вот все, что нужно сделать в наш последний день.

Я повторила молитву над Дальтоном, зная, что именно такой молитвой Мать даровала вечный покой душам усопших. Казалось, ветер подхватил его, и тело превратилось в яркий вихрь золотисто-желтых бабочек.

Глава 28

Однажды во дворе, куда выходили окна нашей спальни в Питни, из гнезда вывалился птенец вьюрка. Забросив обязательную зарядку, мы с Дженни ломали голову, чем ему помочь. Нас вовсе не привлекала идея бегать по лужайке, чтобы приобрести здоровый румянец. Вместо этого мы спрятались за старым дубом и принялись обсуждать, что делать с перепуганной птичкой.

– Мы могли бы ударить ее по голове и подложить в кровать к Франсин, – предложила Дженни.

Это было изобретательно, тем не менее жестоко. По отношению к птичке, конечно. На Франсин мне было наплевать.

– Я не уверена, что смогу заставить себя ее убить.

– Гнездо ужасно высоко. Мы можем упасть и сломать ноги, если попробуем положить ее обратно.

Дженни была не только изобретательной, но и рассудительной. Именно эти черты мне в ней понравились, поэтому мы быстро подружились. Возможно, мы стали подругами еще и потому, что были единственными девочками в Питни, которые могли тратить время, рассуждая, стоит ли подсовывать мертвых птиц в постель своих врагов. Франсин и все остальные ни за что бы не додумались до такой гадости, но они не выросли в трущобах, полных дерьма. Их далекие семьи все-таки ждали их возвращения, намереваясь пристроить их гувернантками или выдать замуж за случайно подвернувшегося жениха.