Книга Врата скорби. Повелители огня - Александр Афанасьев

Командир показывает – в обход. У костра веселятся. Лучше пока их не беспокоить – побудка у них будет знатная…

От причала – дорога идет в гору – город расположен на возвышенности, метров семь – восемь. Подъем довольно крутой – и по нему спускается, напевая какую-то песенку человек, весь в черном. Песенка однозначно не арабская – мелодичный арабский они бы разобрали…

За землю и замереть. Автоматы под рукой. Человек проходит мимо, так и не подозревая, как близко он от своей смерти. И тут становится понятно, что он не весь в черном. Он черный и есть. Негр, наверняка из Могадишо.

А этому то, что здесь надо…

Негр проходит, и они осторожно продвигаются дальше. Потом – лидер подает сигнал, и они медленно опускаются на землю.

Первая линия домов. Камень, сложенный в стены при помощи цемента из глины. Черные провалы окон – стекол здесь не знают, стекла атрибут самых богатых домов. Адская вонь, какие-то телеги, переступающие с ноги на ногу, привязанные ослы – дальше базар. Все, что приходит сюда по морю— на следующий день продается на нем перекупщикам, которые поднимают товары в горы.

Черный провал окна, алый огонек сигареты в нем.

Камни, наваленные у стены – это что-то типа баррикады, дополнительной защиты – на две трети стены. Тот, кто это делал – явно знал, как русские использую скорострельные зенитные установки. Даже на катерах есть такие пушки, а позицию пулемета они подавляют на-раз за счет скорострельности и наличия трассеров в ленте. Наводить не надо, даже низкоквалифицированный наводчик видит, куда летят трассеры, и корректирует огонь.

Значит, огневая точка. Держат под контролем порт. Наверное, крупнокалиберный пулемет, а может – и легкое горное орудие…

Спецназовцы подбираются ближе, чтобы слышать разговор.

А ведь неплохо устроились. Может, конечно, тут были опытные джихадисты – а может, кто-то им и помог выбрать именно такую позицию. Пулемет калибра пять линий и господствующая над местностью, укрепленная позиция – отменное сочетание.

Позиция была все ближе. Спецназовцы – уже слышали разговор.

– О, Аллах… сегодня худший день в моей жизни. Эта проклятая рыба… как только рыбаки ее едят. Они что – так и маются с животом…

– Это Барам. Негодяй продал нам несвежую рыбу, да покарает его Аллах. Днем надо пойти и заставить его жрать то, что он продает сам.

– О, Аллах, будь проклят тот день, когда я съел эту рыбу. Я опять хочу…

– Иди, брат. С именем Аллаха.

Вот уроды. Это они срать с именем Аллаха идут? Интересно, что бы сказали настоящие мусульмане, услышь они это…

– … только отойди подальше…

Послышались шаги, шевеление, шорох ткани. Кто-то вышел из укрытия…

– Этот обиженный Аллахом обосрал все вокруг. Я не могу вздохнуть, не почувствовав запах его дерьма. И мухи…

– Не говори так, Амин. Он мой брат…

– Он засранец. От него нечем дышать. И тебе тоже.

– Но он мой брат! Он не виноват, что съел эту рыбу.

– Это рыбу ели все мы. Но срет почему то он один… – еще один голос. Значит – как минимум трое…

– У тебя тоже есть брат, Мустафа!

– Но ты все таки поговори со своим братом… Мы совершаем намаз, а я еще держу пост через день, чтобы предстать перед Аллахом в положении постящегося. Но разве не сказано в Коране, чтобы делать намаз, надо очиститься. А как очистишься, если пахнет дерьмом и мы все пропахли дерьмом. В каком положении мы предстанем перед Аллахом…

Четвертый!

Похоже, что команда сборная, но опытная. Один явно убежденный ваххабит, знающий хотя бы основы религии. Второй, который жаловался на вонь – похоже, что тоже из непримиримых. Остальные племенные. Их как минимум четверо – это считай, которые бодрствуют. Значит, может быть, еще столько же спят. Если не больше…

И, похоже, у них начинается дизентерия. А как иначе, если они все дерьмо сливают в море и оттуда же набирают воду для питья?

Появляется даже какая-то жалость к ним. Они – как животные. Причем глупые. Животное – не будет жрать там, где гадит. А они это делают. Животное – не будет просто так убивать себе подобных, инстинкт выживания вида сильнее. А эти – все то делают. Правильно говорят – человеком не рождаются. Человеком – становятся[71].

Но жалеть нельзя. В Адене – вся жалелка вышла. Как видишь человека, с которого содрали кожу, или которого посадили на кол, или которого заживо сожгли, или беременную женщину, у которой вспороли живот – так вся жалелка и кончается.

Один из боевых пловцов – растворяется в ночи. Двое ждут…

* * *

Дизентерийный засранец – сидит на земле в позе орла. Пахнет дерьмом. Отошел он недалеко. Белая одежда – видна очень хорошо.

Потом он встает. Не вытирается – где есть песок, там правой рукой, а где нет… так и плевать. Пробормотав «гуфрана-кя[72]», идет обратно… думая, наверное, о своем желудке, о жратве… в последний момент он поворачивается – но поздно. Одна рука зажимает рот, вторая с зажатым в ней кинжалом – сильно бьет в почку. Поставленный у любого пловца удар – им снимают часовых. Только дурак будет перерезать горло, как это делают местные – море крови, шум, булькающие звуки. К тому же горло перерезать не так то просто, там хрящи, и не схватишься. А удар в почку – неожиданный, наносится сзади и вызывает смерть в течение минуты – от болевого шока и кровотечения из почечной артерии. Тихо и быстро…

Боевик ослабевает быстро. Спецназовец думает несколько секунд – а потом решительно сдирает с него это… белое. Если он заметил его по белому цвету – точно так же, сделают и боевики. Ночью – не разглядеть лица, и поэтому мозг человека ориентируется на признаки, которые можно определить – рост, что-то приметное – и успокаивающе говорит – это свой. А они почти одного роста, и борода у него какая-никакая – выросла.

Налезает плохо – как халат – но налезает. Самое главное – не торопиться. Торопиться надо было по дороге туда – а после того, как облегчился, торопиться уже не надо. Пистолет в вытянутой руке у бедра, автомат за спиной – но главное оружие это вот этот вот кусок белой ткани на плечах. Смотреть – будут на него…

Дверь все ближе. Удивительно – но здесь есть дверь, самая настоящая, закрывающаяся. Наверное, это связано с тем, что здесь порт – много посторонних людей, много воров. В горах – в качестве двери бывает кусок ткани.