Книга Зеркало, зеркало - Бетси Фюрстенберг

— Не волнуйся, ты будешь еще досматривать последний сон, а я уже приготовлю завтрак.

Но это обещание Майкл, разумеется, не сдержал. Франческа разбудила его в девять и начала приводить в нормальное состояние при помощи аспирина и кофе, а потом с большим опозданием отправила на работу. Майкл искренне раскаивался в своем вчерашнем поведении. Однако выяснилось, что его опоздание в офис не имело никакого значения. Друзья леди Джейн так и не постучались в его дверь. А телефон в их доме вообще перестал звонить. Теперь молодоженов избегала не только леди Джейн, но и все ее знакомые.

Впрочем, Франческу это не задевало. Теперь, готовясь стать матерью, она чувствовала себя неуязвимой. Все больше времени молодая женщина проводила дома, обставляя обращенную к морю комнату, предназначенную для детской. Когда внутри нее шевелился ребенок, Франческа со смущением и радостью думала, что это малыш Джека, и ей казалось, будто он возвращается. Даже нарастающее отчаяние Майкла не нарушало ее счастья.

Глава 15

В тот год весна наступила рано. Из-за живой изгороди леди Джейн пристально наблюдала за развитием беременности Франчески. Пожилая дама утратила вкус к развлечениям, и, когда те, кто приезжал на остров лишь на зиму, заперли свои дома и разъехались, леди Джейн с облегчением вздохнула. Остров почему-то стал ей противен. Она подглядывала за Франческой, когда та прогуливалась по саду, то останавливаясь понюхать цветок, то срывая созревший плод. Походка у нее стала тяжелая, но при этом Франческа держалась так, будто вынашивала ребенка от самого Господа Бога.

Леди Джейн понимала, что счастье Франчески — дело ее рук. Она подсунула молодую женщину своему кретину-племяннику как наживку, но Майкл вместо того, чтобы испортить ей жизнь кутежами и распутством, вдруг преобразился. Его преданность жене бесила леди Джейн. Конечно, Майкла, как и прежде, можно было без труда напоить допьяна его любимым «Бушмиллз», что старуха время от времени и делала, но, даже презирая самого себя, он не переставал восхищаться Франческой и хвастаться будущим ребенком, которого, видимо, считал своим.

Майкл рассказал тетке, что у Карло, судя по всему, восстанавливается умственная деятельность. Даже если к нему не вернется речь, теперь уже не за горами день, когда они перевезут графа домой, и тогда у них будет настоящая полная семья. Майкла восхищала возможность иметь не только жену и ребенка, но и отца — гораздо более солидного, чем родной. Но ничего, эта идиллия долго не продлится, уж об этом-то леди Джейн позаботится, когда наступит подходящий момент.

«Какая несправедливость, — размышляла она, стоя в своем розарии, — семья графа Нордоньи процветает и увеличивается, тогда как мой род столь бесславно закончился. Если бы не жена Карло, Сибилла жила бы и по сей день, и у меня были бы и муж, и дочь».

Между тем дочь Сюзанны ничуть не пострадала от этой трагедии и теперь смело шествовала по жизни — точь-в-точь как ее мать — любя, кого хочется, и обманывая самых близких людей.

Солнце поднялось высоко, птицы попрятались от полуденной жары, и в саду все стихло. Леди Джейн никак не удавалось избавиться от мыслей о Франческе, которая прогуливалась с таким видом, будто в нее вселилась душа Сюзанны — грязная, бесчестная, эгоистичная! Однако, глядя на счастливую Франческу, можно было подумать, что ее благословил сам Всевышний. Теперь леди Джейн лишилась и Майкла. Нордонья отняли у нее племянника.

Она отряхнула платье. Какой милый садик, жаль, что никто его не видит. Год за годом леди Джейн подрезала кустарники, окапывала деревья, выращивала цветы, но ее одиночество становилось все более невыносимым. У Карло есть утешение — дочь, а вот о ней самой в старости никто не позаботится.

Поливать сад было уже слишком поздно — солнце спалит листья. Леди Джейн ушла в дом и приготовила себе коктейль «Том Коллинз». В спальне она сняла рабочую одежду и облачилась в прохладное шелковое платье. Гулкую тишину в доме нарушал лишь ход часов. Леди Джейн могла позволить себе только горничную, приходящую два-три раза в неделю. Сейчас в доме не было даже прислуги. А ведь прежде она считалась в Лайфорд-Кэй лучшей хозяйкой светского салона. До того как появилась Сюзанна и затмила ее красотой и обаянием, до того как эта женщина соблазнила Сибиллу и увезла ее в Венецию.

Леди Джейн придирчиво оглядела себя в зеркале. Следы, оставленные на ее лице безжалостным временем, уже нельзя скрыть никаким макияжем. Черты стали асимметричными, один глаз немного запал, отчего приобрел печальное выражение, а рот от долгого молчания словно цинично ухмылялся. На ее лице запечатлелся немой укор, и леди Джейн была готова предстать перед Карло Нордоньей в своей поруганной красе без всякого смущения. Именно его жена превратила ее в то, чем она стала.

Леди Джейн надела солнечные очки и широкополую соломенную шляпу и решительной походкой вышла из дома. Преодолев короткое расстояние до клиники, она быстро нашла палату Карло. Мысленно леди Джейн десятки раз проделывала этот путь — каждую ночь, с тех пор как узнала, что ее враг приехал на остров и лежит смертельно больной, но добраться до него не так просто.

По палате ходила сиделка. У леди Джейн помутилось в глазах, гнев не позволял ей увидеть реальность в истинном свете. Однако она все же разглядела неподвижную фигуру Карло Нордоньи, лежащую, словно каменное изваяние на крышке гробницы.

Старуху отделяла от ее врага сиделка, вставшая на пути к осуществлению ее жгучего желания. И леди Джейн сконцентрировала все свои внутренние силы на устранении этого препятствия. Подавляя страх, она с холодной уверенностью выпроводила сиделку из палаты. Теперь уже ничто — ни собственное малодушие, ни постороннее вмешательство — не могло помешать свершению правосудия.

— О, Карло, как жаль, что приходится навещать тебя в столь невеселом месте, — сказала леди Джейн, не вполне уверенная, что больной в сознании.

Граф пошевелился. Лишь в темных глазах его еще теплилась жизнь, и он обратил их на нее. Слабость врага придала старухе храбрости. Видеть Карло в столь жалком состоянии было необычайно приятно. Ее сердце находило утешение в явственных признаках отчаяния и боли, оставивших след на лице Карло. Леди Джейн вдруг поняла, что возмездие уже занесло меч над семьей Нордонья. Что бы она ни сказала и ни сделала, граф никому не расскажет — не сможет. Наконец-то она приступит к осуществлению плана, зародившегося в ее голове еще в тот день, когда она впервые увидела Франческу в саду матери.

Она молча сидела у постели Карло, наслаждаясь страхом, появившимся в его глазах. Он, несомненно, узнал ее и, конечно, поймет все, что она скажет.

— Ты знаешь, что мой муж все эти годы заставлял меня молчать. Он запер меня в семейном поместье и сказал всем, что я не в себе. — Леди Джейн расхохоталась. — О, Сирил был редкостным трусом. Представь, он заявил, будто прячет меня потому, что мы с Сибиллой слишком много выстрадали и пора забыть о прошлом. Но от меня не укрылась истинная причина! Он боялся скандала, который повредил бы репутации его дражайшей семьи. Точь-в-точь как ты, Карло, правда?