Книга Любить нельзя ненавидеть - Ольга Герр

Теперь, когда отъезд был не за горами, уезжать вдруг расхотелось. Страшно бросать привычное ради призрачной лучшей жизни. Да и кто сказал, что она непременно будет лучше? Я совсем запуталась. Но отступать от задуманного не в моем характере, а потому у рыдвана я была ровно в срок.

В руках несла горшок с цветком, прижимая его к себе точно великое сокровище. Наставницы вышли меня провожать, и снова полились слезы. Будущий супруг долго не выдержал, рявкнул, чтобы садились в рыдван.

Я, всхлипывая, заняла свое место, напротив сидела Санти. Тоже вся зареванная. Заскрипев, ворота Обители одиноких открылись. Когда их проезжали, у меня перехватило дыхание. Второй раз в жизни пересекала эти ворота — первый раз несмышленым младенцем я въехала в Обитель, и вот теперь покидаю ее навсегда. От ужаса онемели пальцы, а волоски на руках встали дыбом. Успокоиться помогла Санти. Не будь ее, со мной случилась бы истерика.

Но дальше все стало просто замечательно. Виды из окна рыдвана захватили меня. По природе догадалась, что мы в Светлых землях. Они богаты на красивые пейзажи. В Обители от меня скрывали даже место ее расположения. Не жизнь, а сплошные тайны и загадки.

До этого я видела лес, реки и поля только на картинках в учебниках, а тут все в живую. Я то и дело просила остановиться, чтобы полюбоваться видами. То погладить и обнять ствол дерева, то собрать луговых цветов. С каждой новой просьбой суженый все сильнее мрачнел. Но я умею быть настойчивой. Захочешь, не откажешь. В крайнем случае, просто выпрыгивала из рыдвана, стоило ему чуть замедлиться.

Так случилось, и когда завидела реку. Вода переливалась синевой, играя с солнечными лучами. Разве можно проехать мимо такого чуда? Но мужчина заупрямился. Сказал: мы и без того задержались в дороге.

Я не спорила. Уже поняла, что бесполезно. Но едва рыдван поехал медленнее, входя в поворот, открыла дверь и выскочила.

Ноги сами несли к воде. Сейчас окунусь с разбега! Вода теплая на поверхности и прохладная ближе к дну, примет меня в объятия, подарит свежесть и новые силы после дня пути.

Сзади что-то кричали мужчины и Санти, но мне было плевать. Довольно с меня послушания. Всю жизнь в Обители слушалась воспитательниц, но теперь-то выросла. Уже не девочка — невеста. А вот, кстати, и суженый. Спешит за мной следом.

Я на ходу махнула ему рукой, приглашая присоединиться, только он приглашение не принял. Встал на полпути: ноги широко расставлены, руки уперты в бока, лицо злое. Кажется, сейчас будет наказывать.

Я сделала еще шаг и наткнулась на невидимую стену. Река — вот она, рукой подать, но до нее не добраться. Суженый постарался. Сколько не билась, не смогла преодолеть стену. Я была вынуждена признать поражение. Этот раунд остался за мужчиной.

* * *

И без того непростая поездка, сопряженная с опасностями, превратилась в фарс. И все из-за девчонки. Они едва знакомы, а Корвин уже ее ненавидит. Как можно быть настолько безрассудной?

Хотя, если подумать, причина вовсе не в ее непоседливом характере. Скрипя зубами, он признал, что его бесит в первую очередь непослушание. Прежде ему не перечили. Даже когда он был пятилетним мальчишкой, его приказы выполняли безоговорочно. На место его мог поставить разве что отец, а после его смерти — никто. И вдруг девчонка смеет ему прекословить! Да что она о себе возомнила?

Он призвал духов — запереть дверь рыдвана, чтобы она не выходила без его на то воли. Не тут-то было. Девчонка распахнула дверь, точно на ней не стояло печати, и даже не поняла, что сделала. Она пользовалась силой теурга легко, как-то походя. То, что ему давалось с трудом и требовало сосредоточения, у нее получалось само собой. И это тоже раздражало.

Последней каплей стал побег к реке. Вода служила для нее магнитом, так и притягивала. Девчонка просто не могла перед ней устоять. Едва завидев реку, Эйвери выскочила из рыдвана и бросилась к ней.

Корвин был вне себя от ярости. Соскочив с лошади, он поспешил за девчонкой. Звать ее и приказывать вернуться — бесполезно. Она и не обернется. Но в его планы не входило ожидание. С помощью духов он возвел невидимую стену, не пуская девушку к реке.

— Так нечестно! — возмутилась она.

Обиделась, видите ли. Пусть скажет спасибо, что не выпорол при всех.

Он схватил ее за предплечье и потащил обратно к рыдвану.

— Мне больно, — вырывалась она.

— Отлично, — кивнул он. — Боль поможет тебе запомнить, что моих приказов необходимо слушаться. Раз по-хорошему не понимаешь, я могу и по-плохому. Только потом не скули.

— Нельзя быть таким грубым.

—Ты еще поучи меня, — огрызнулся он.

— Ой, кажется, это наша первая ссора.

Она улыбнулась, чем поставила его в тупик. Радуется ссоре? Да что с ней такое?

Он втолкнул девчонку в рыдван и сказал ее спутнице, прежде чем захлопнуть дверь:

— Научи свою подопечную манерам, или я прикую ее к сиденью цепью. Будет носить ошейник как собака.

Они снова тронулись в путь, и до вечера ехали без приключений. Эйвери даже носа из окна не показывала. Грубая сила как обычно не подвела. Девчонка стала как шелковая.

А потом вернулся солдат, которого Корвин отправлял разведать дорогу.

— Все спокойно, — донес он. — Путь на первый взгляд чист.

— А на второй? — нахмурился Корвин.

— Слишком все гладко, — высказал опасения солдат. — Едва ли повстанцы откажутся от такой возможности. Если нападать, то сейчас.

— Я позаботился о безопасности, — сказал Корвин. — Но лишняя осторожность не помешает. Передай остальным, чтобы были начеку.

Перед закатом они выбрали поляну для привала, выставили дозор. Палатки не разбивали, лишь костер развели. Все шло хорошо, как сказал разведчик: даже слишком.

Корвин держался в тени, подальше от костра, наблюдая одновременно и за своими солдатами, и за лесом вокруг. Его люди готовили ужин. От запаха мясной похлебки текли слюни. Весь день в дороге, толком ничего не ели.

Аромат еды привлекал не только его. Из рыдвана вышла Эйвери. Ее спутница давно сидела у костра, помогала с готовкой. Появление девушки вызвало переполох. Корвин не сразу понял, в чем дело. С его места девчонка виделась светлым пятном на фоне черного, ночного леса. Но едва она вошла в свет костра, все прояснилось: из одежды на ней была лишь полупрозрачная сорочка. Видимо, она уже приготовилась ко сну. Что ее дернуло выйти да еще в таком виде?

Тонкая ткань просвечивала насквозь, не скрывая девичьего тела, но Эйвери не думала прикрыться, словно так и надо. Послышались смешки и шуточки солдат, и Корвин едва не зарычал от злости. Чего она добивается? Неужели не понимает, как ее нагота действует на мужчин? Или хочет быть изнасилованной взводом солдат?

Он поспешил к костру. Солдаты, сально усмехаясь, вставали с мест.